Бремя власти IV - Иван Ладыгин

в этот миг я поймал его взгляд и увидел в этих глазах, лишенных жизни, то, что знал слишком хорошо сам. Одиночество. Чужого в этом мире. Обещание, данное самому себе. Войну без конца и без надежды на пощаду. Мы были разными. Он — диким зверем, вцепившимся в свою кость на краю мира. Я — царем, затянутым в паутину имперских интриг. Но пламя, которое горело в нас, было одного порядка. И он это чувствовал. И я это чувствовал.

Трапеза, если ее можно так назвать, подошла к концу. Коловрат поднялся с своего места, швырнул обглоданную кость в темный угол зала. Мы услышали, как там что-то зашуршало и затрещало, радуясь угощению. Приглядевшись, я увидел самого настоящего волка. Гигантского…

Остальные проследили за моим взглядом и потянулись к оружию. Я резко поднял руку, мол «отставить суету»!

Но Коловрат будто не заметил этого:

— С завтрашнего утра начнем, — его голос гулко отозвался под сводами. — Мой старый друг, — он бросил взгляд, полный такой немой и яростной ненависти, что стало понятно — речь шла Рябоволове, — очень просил меня чему-то вас научить и закрыть все порталы в округе. Посмотрим. Выживет ли из вас хоть что-то путное. Если нет, то удобрите тайгу и оставите компанию черепушкам в одной из башен.

Он глубоко, по-звериному, втянул носом воздух, принюхиваясь, как бык перед грозой.

— До завтрашнего вечера тихо будет. Спокойной ночи, гости дорогие. Не шумите. А то ночные жители подумают, что я для них новых друзей привел.

Его авторитет был абсолютен. Ни у кого не возникло и тени сомнения или желания возразить. Безропотно, как завороженные, все потянулись из «тронного зала» в свои холодные каморки. Его фигура, освещенная его же лампой, еще некоторое время стояла в центре зала, неподвижная и грозная, как тот самый черный трон за его спиной.

Наша комната была такой же, как и все — каменный мешок с дырявой кровлей, через которую был видны кусочки звездного неба. Холодно, сыро, пахло пылью и временем. Но мы были вдвоем. Впервые за долгие дни — абсолютно одни.

Валерия, сбросив с себя пыльный плащ, с облегчением выдохнула. Я сбросил свой. Мы молча начали обустраивать наш «быт» — постелили на старую, скрипучую кровать припасенные на «Соколике» походные одеяла и подушки. Движения наши были медленными, усталыми, но между нами пробежала та самая искра. Тот самый ток, который прошибает любую усталость, любой холод.

Шанс. Первый за долгое время шанс побыть просто мужчиной и женщиной, а не Императором и Воительницей, не солдатами в бесконечной войне.

Мы синхронно засмеялись, сбрасывая с себя напряжение этого тяжелого дня, счищая пыль дороги. Наши руки встретились, коснулись друг друга, и в этих прикосновениях было больше слов, чем во всех речах на свете. Я обнял ее за талию, притянул к себе. Она не сопротивлялась, ее глаза блестели в полумраке, отражая звезды в прорехе потолка. Ее губы были так близко…

И в этот миг дверь в нашу комнату с грохотом распахнулась, ударившись о каменную стену.

На пороге, залитый светом своей проклятой лампы, возник Коловрат. Он смотрел на нас своим бесстрастным, каменным взглядом, не выражающим ни смущения, ни интереса.

— Ты, — он ткнул пальцем в меня. — Пойдешь со мной. Надо поговорить. Прямо сейчас.

Его взгляд медленно, оценивающе скользнул по Валерии, по ее полураздетому виду, по смущению, которое она пыталась скрыть. И тут на его лице, на этом куске гранита, произошло нечто невероятное. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Проступила ухмылка. Самая настоящая, живая, хриплая ухмылка старого волка. Он одобрительно цыкнул языком и показал мне большой, толстый, чумазый палец вверх.

— Молодец, столичный, — хрипло бросил он. — Не теряешь время зря. Уважаю. Ладная девка!

И дверь с тем же грохотом захлопнулась.

Я стоял посреди комнаты рядом с Орловской. О ласке можно было забыть.

Кулаки мои сжались сами собой. В висках застучала кровь. В глазах вспыхнули раскаленные угли, заметались яростные молнии.

— Вот гад…

Мысль, острая и четкая, пронеслась в моем сознании, затмив все на свете: «Убить его прямо сейчас… или сперва повыдергивать ему все ногти, а потом убить?»

Глава 8

«Лучшее государственное устройство для любого народа — это то, которое сохранило его как целое»

Мишель де Монтень

Холодный осенний дождь сеял над цитаделью мелкую, назойливую крупу, предвещая нелегкие времена. Он смешивался с грязью двора, с пылью веков и прахом былых сражений. Он настойчиво превращал землю под ногами в скользкую, предательскую жижу.

Факелы, врытые в землю по периметру, отчаянно боролись с тьмой и влагой. Их свет отбрасывал на почерневшие стены прыгающие, искаженные тени. Будто бы они были призраками тех, кто когда-то пытался выстоять в этом месте и проиграл.

Я стоял в центре двора, и каждая клеточка моего тела кричала от боли и истощения. Источник, едва подкормленный Мак, выл глухим неумолимым гулом, напоминая о своей неестественной, насильственной работе. Но отступать было некуда. Передо мной, сгустившись из мрака и дождя, возник Коловрат. Он испортил мне вечер и должен был ответить за это…

Но он не сказал ни слова и опередил меня. Этот бугай просто атаковал. Это было нападение дикого зверя, сметающего все на своем пути.

Его стиль был чужд всему, что я узнал за тысячелетия своих странствий. Про себя я обозвал его «Сибирской грозой».

Какая-то дикая смесь древнего русского кулачного боя, где каждый удар локтем или ребром ладони был рассчитан на то, чтобы сломать кость. А теперь добавьте к этому техники выживания в самых гнусных уголках Запределья, где грязь в глаза и песок в горло были стандартным приемом. Ну и вишенка на торте — чистая, неразбавленная, животная ярость, что превращала человека в стихию.

Олег достал тесак и забил на все правила фехтования — он кромсал им, рубил плашмя, молотил рукоятью, двигаясь с нечеловеческой для его исполинского размера ловкостью.

Мой собственный стиль, отточенный в битвах с демонами иного калибра, — экономичный, смертоносный танец «Царя Соломона» — впервые за долгое время выглядел… уязвимым. Я парировал, уворачивался, отвечал короткими, точными вспышками солнечного пламени, что заставляло его кожу дымиться, а сталь клинка раскаляться докрасна. Но это была защита, а не нападение. Мои вспышки лишь сдерживали его ярость, как тонкая дамба — разбушевавшийся поток.

Земля под его ногами вздымалась шипами черного льда. Тени от факелов оживали и тянулись к моим ногам цепкими, холодными щупальцами. Я отвечал сферами раскаленного воздуха, что испаряли лед и