Кодекс Охотника #38 - Юрий Винокуров

всё её лицо было в кровоподтёках и ссадинах, словно она неделями билась головой об барьер. Вокруг неё расходилась волна безумия, которая тут же превращалась в ауру. А самое главное, что сейчас было при ней — это мощь и аромат Бездны.

Следом за Темной на башне появились Морана с Пандорой. Пандора, кстати, сразу перевалилась за парапет, и так засмотрелась, что едва не сваливалась вниз.

— Что это за милые зверушки там сражаются? Ну вот, только зря готовилась, — выдала огорченная Пандора. — А ведь у меня свои заготовки были, теперь всё бессмысленно, — продолжила жаловаться она.

— Рад вас видеть. Я так полагаю, вас впустил Кодекс? — обратился я к ним.

— Впустил, — отвечает Морана. — Но перед этим нам пришлось сломать защиту Хроники, представляешь?

— Хроника оказалась слабенькой, — усмехается полубезумной улыбкой Тёмная. — Я изорвала её защиту в клочья. Ведь она стояла между мной и дорогим Сандром!

— Твою ж мать! — именно такими были мои мысли.

Кажется, Темная и правда билась головой об барьер.

А сейчас получается, я не могу двигаться. Рядом со мной стоит полубезумная Тёмная, которая в адекватном сознании находится явно из последних сил. Такое себе положение, если честно признаться. С другой стороны, она вроде сейчас должна лучше контролировать себя, чем раньше. По крайней мере, я в неё верю.

Но я неуверен, что она сможет сдержаться и не попытается ко мне приставать. Поэтому нужно срочно что-то предпринять.

Если подумать, раз они появились здесь, то этой ситуацией можно воспользоваться.

— Не хотите поучаствовать в сражении? — обратился я к ним, при том, что говорить мне было тяжеловато. — А то я тут пытаюсь мир под Кодекс прогнуть.

— Без проблем, — улыбается Морана.

— С радостью! — оскаливается Тёмная.

— Я буду тебя охранять, — спокойно выдаёт Пандора, которая нашла для себя самый простой вариант.

Но это и понятно. Она хотела, видимо, призвать своих деток, которых, кстати, у неё не должно здесь быть. Но когда увидела, что тут уже есть мои твари, то поняла, что это бесполезно. Ведь между ними могут начаться нешуточные конфликты.

Когда в битву вступила Морана с Тёмной, воинам стало вообще плохо. Появились легионы мёртвых которых призвала Морана, а еще она использовала «мёртвую ночь» — очень мощное заклинание, когда оно направлено на тебя. Кроме того, здесь было безумное грозовое облако, которое стало пожирать всех, и многие другие вещи от этих двух богинь.

Но что было самым интересным — это энергия, которую они, кажется, не заметили. У них было много энергии от Кодекса.

— Спасибо, брат! Я это ценю, — мысленно обратился я к Кодексу.

И ощутил в сердце и своей душе невообразимое тепло поддержки. Так, словно за моей спиной стояла вся история Кодекса. Все его участники незримо сейчас смотрели на меня и на то, что я делаю. И я прекрасно понимаю, что мне не будет легко. Захват этого мира — только первый шаг.

После него будут еще другие сражения. Ведь чем дольше я нахожусь в башне, тем больше понимаю, что это такое и какую ценность она из себя представляет. Равномерная никогда не сможет это место отпустить. Ведь это сразу выведет Кодекс на новый уровень. На тот уровень, на котором она, скорее всего, когда-то была.

А потому, как бы это печально ни звучало, но я даже готов пожертвовать собой ради достижения этой цели. Однако… не буду, потому что знаю, что в любом случае справлюсь. Ещё я помню, что у меня есть семья, которая всегда ждет меня дома. А я пообещал им выжить!

Глава 8

Башня гудела, как огромный орган, на котором играл сам Кодекс: то ли ветер, то ли сама энергия Мироздания выводила весь спектр звуков, которые находились далеко за пределами обычного человеческого слуха. И это не было бессмысленной какофонией. Во всем происходящем была какая-то своя уникальная структура. Однако яркие голубые огни на шести зубьях горели ровно, а вот седьмой — упрямый и тусклый — то вспыхивал, то исчезал, будто не верил, что ему снова позволено светить.

— Держу… — прошептал я сквозь энергию. — Держи и ты, брат!

В ответ Башня дрогнула, и по швам камней побежали узоры-письмена, распечатывая древние предписания. Изнутри поднялся столб силы — не слепой выброс энергии, а плотный голубой огонь, который наполнял мою грудь предвкушением и радостью. Он медленно закручивался, обнимая шпиль, и уходил в небо — туда, где невидимо работало само Мироздание, чье имя мы всегда произносили только мысленно.

А внизу мир превращался в мясорубку — но нашу, правильную, не их. Твари из Океана Душ, собранные в сотни, рвали ряды врага, создавая коридоры для мёртвых легионов Мораны. Там, где падал вражеский знаменосец, поднимался наш штандарт — призрачный, сотканный из зеленоватого огня богини Смерти. Там, где волнами накатывали на нас вражеские орды, Темная чернилами Бездны заливала само Пространство, и оно хрипело и ломалось, уходя в тишину.

— Пандора, — кивнул я, не оборачиваясь, — держи правый фланг. Их араканты с копытами на боках — твои. Пора призывать деток — не стесняйся!

— С радостью! — отозвалась она, и мир наполнился жутким воем.

Из колышущихся теней, как из густого непроходимого леса, высыпали стаи невиданных животных. Пандора не призывала — она вспоминала. Вспоминала всех животных, которых любила и берегла местная Вселенная до того, как её выровняли до безликости, и давала им новые тела.

Полетели на мягких кожистых крыльях — сумеречные Волколеты, прыгали Гарнасы — кошки с копьями вместо хвостов, из-под земли выползали шипастые Шнуры. Над полем вздымались давно забытые во всех мирах Элефантусы — могучие, с двумя парами бивней, мифические животные, похожих на огромных слонов, которые летали с помощью огромных энергетических крыльев, напоминающих ажурные крылья бабочек. И все эти «детки» топтали некротический строй, как сухую солому. Вой был песней, которая удерживала всё живое, пока Морана пела свою… Песню Смерти…

— Вставайте, — глухо сказала Морана, воздев руки к небу, и они встали.

Из пепла и из свежей крови, из костяных обломков и из кусков плоти поднимались мёртвые. Но не марионетки Абаддона, а её. У каждого из них в глазницах, вместо зеленоватой энергии Смерти, горел синий огонь — подарок Кодекса. Это было одновременно удивительно и… страшно. Мертвые воины не тянулись бездумно к живому, не жрали любую