КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова

— Значит, сами поедем! А машину чтоб не вздумали мне браковать!

В изрядно взвинченном настроении я побежал к атаману. Выбил у него запасной МЛШ — «Алёшу», двухместного, с такими я поднатаскался, пока мальчишек в университете петь учил — прихватил Хагена, и понеслись мы на центральную рембазу. Перед отбытием наказал:

— Фридрих! Вернусь, словарь проверю! А ты, вертихвостка, веди себя примерно! Никакого злостного вредительства не учинять. Тише воды, ниже травы чтоб!

— Яволь! — чётко ответил германский принц, а японка только глазками: мырк-мырк. Ох, понять бы мне, что сейчас и начнутся чудеса, да голова сильно пантерой занята была.

В общем, понеслись мы. Провозились три дня — туда-сюда дорога, да пока меж подбитых «Пантерок» нужные запчасти искали, пока снимали, да пока погрузку-доставку оформляли — не на себе же их переть!

Вернулись — а в нашем хозяйстве полный раздрай!

Нет, начну сначала.

Прибегаем мы с Хагеном на «Алёше», поставили его на запасной стоянке, пошли к своим… И на подходе ещё услышали возмущённые вопли Сани Пушкина. Кричал он нечто в духе «да невозможно же!» и «сил моих более нет!» Мы с Хагеном невольно ускорили шаг, переходя на бег.

— Кажется, эта шкодливая лиса допекла наших товарищей, — озабоченно высказался Хаген.

— Вот я ей задам! — посулил я в пространство, прибавляя скорости.

Крики нарастали.

— Что за шум, а драки нет⁈ — возопил я, влетая на площадку перед нашей палаткой.

Картина маслом, между прочим — стол накрыт под навесом, как будто для еды, а все вокруг стоят и голосят, только одна Айко хохочет ехидно, как это лисы умеют. Увидела меня, однако ж, сразу вид приняла приличный и безмятежный, жучка такая!

— Илья Алексеич! — воздел руки к небу Пушкин. — Ну это же невыносимо!

— Безобразие! — гневно присоединился Фердинанд.

— Невозможно терпеть! — поддакнула Эльза.

— Слава Богу, это наконец-то прекратится, — Швец держался спокойней всех, но, похоже, из последних сил.

— Тихо! — призвал всех я. — По порядку. Докладывай ты, Антон. А вы все сядьте, нечего подпрыгивать.

Расселись.

— Всё началось с того, — почти спокойно сказал Швец, — что в утро вашего отъезда Саня несколько опрометчиво заявил, что на каждую хитрую задницу у настоящего исследователя всегда найдётся свой болт с резьбой.

Тут Саня густо покраснел, а кицунэ быстро стрельнула на меня глазом.

— На что госпожа Айко, — продолжал Швец, — сказала: «Ну посмотрим».

— Так и сказала?

— Да.

— И что случилось?

— Сперва как будто ничего, мы поставили чай и принесли с отрядной кухни кашу. Сели есть. И оказалось, что чай солёный. Саня всегда две ложки сахара кладёт, так ему больше всех досталось.

— В сахарницу подсыпала?

— Да. Проверили, заменили сахар.

Айко сидела на лавочке пряменькая, глазки в пол — куколка, а не девочка.

— Ну ладно, дальше что? Не из-за этого же вы орали?

— Так на этом дело не кончилось! Саня свой чай выплеснул, нового из чайника налил — и…

— Снова солёный? — предположил я.

— Ага. В чайнике кипяток. И когда, главное, успела? Только что наливали — просто вода была, а пока он ходил, отвлеклись.

— Мне прямо интересно, что будет дальше.

— За обедом Саня тщательно следил за чайником. Никого к нему не подпускал. И сахарницу проверил. Начинаем пить чай…

— Солёный? — хором спросили мы с Хагеном.

Антон только кивнул:

— В бачке воду посолила. Пришлось выливать, бачок мыть, новую носить.

— Та-а-ак…

— Вечером Саня всё проверил: воду в бачке, сахарницу… Всё равно.

— И как? — я посмотрел на лису.

— Да она нам сама сказала, — ответил за неё Швец. — Она соли заранее в чайник насыпала.

Меня начал разбирать смех.

— На следующее утро мы проверили и чайник тоже. Но она заранее посолила заварник.

Хаген с совершенно непроницаемым лицом издал сдавленный хрюкающий звук. Мне прямо интересно было: что же ещё?

— В обед мы следили за ней уже все вчетвером. Всё было чисто. Но чай… Ну вы поняли.

— И как в этот раз?

— После завтрака Айко мыла посуду. И ополоснула кружки крепким солёным раствором. Они высохли, ничего не бросалось в глаза. И когда в них попала жидкость…

— Понятно. Полагаю, перед следующей едой вы перемыли все кружки и ложки?

— Правильно. И в этом была наша ошибка. Потому что она насыпала соли на дно жестянки с ложками. Пока они были сухие, ничего не прилипало, а вот сложили мокрые…

— Так! — Саня вскочил, не выдержав всех этих перечислений. — Пойду-ка я к соседям, чайку попью! — и быстрым шагом удалился в сторону ближайшего «Святогора».

— Он так психует, потому что вчера выпросил на кухне горсть рафинада, кускового. Сели сегодня чай пить — а он весь солёный.

— Беспримерная бурда, — сказал вдруг Фердинанд. — Буйствует! Барагозит! Бить баловницу.

Так, похоже, принц наш покуда слова только на букву «б» выучил. Но старается. Даже с падежами вон угадал.

Что с хулиганкой вот делать? Понятно, что обошлось без жертв, и три дня она довольно беззлобно мотала людям нервы. А как угадать, где у неё понятия о допустимых краях?

И есть ли они вообще?

ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ

Пока я раздумывал о воспитательных мерах, Айко подняла свои бесстыжие глазки и нахально прищурилась на Антона:

— И это пока, заметьте, безо всяких магических усилий. Всего лишь голову включить! — она изящно постучала по своему беленькому лбу тоненьким пальчиком.

И так это было высокомерно сказано, что у меня всякий смех испарился.

— Ах ты, шмакадявка мелкая! — я начал вставать, не зная ещё, как и что предпринять, но таким нахальным манерам я спуску давать точно был не намерен, и тут из воздуха в десяти шагах напротив меня выпал Святогор.

— Здорово, братишки! — буркнул он сразу всем, выдёргивая из штанов кожаный ремень. — Обещал же через три дня. Чуть не забыл!

С этими словами он деловито протиснулся мимо нас, сгрёб Айко за шкирку и потащил за палатки.

— Я не п… — только и успела пискнуть она. Не знаю уж, что она хотела сказать — «не поняла» или «не пойду»? — но на большее времени не хватило. Ремень свистнул, рассекая воздух. Щелч!

— Ай!

С-щ-щелч!

— Пусти!

С-щ-щелч!