Росомаха. Том 2 - Андрей Третьяков

попросив никуда не убегать и подождать немного. Она понятливо хмыкнула, к чему-то принюхиваясь, словно учуяла что-то вкусненькое.

А я пытался разобраться в этом хитросплетении. Точнее, слабоплетении. Если сравнивать с тем мерцающим проклятием, что было на мне и Светлане, это как дворец и будка охранника.

Так, это линия явно магия лечения. Нежного зелёного цвета. Не дала умереть сразу, имитируя смертельную болезнь. Эта тоже зелёная, но темнее, явно магия земли. Судя по тому, что я видел, она, по идее, должна что-то где-то перекрывать. Скорее всего, сосуды и вены закупоривать постепенно.

Как же не хватает знаний! Потому что третий вид магии я не распознал. Тоже зелёный, но какой-то болотный, гнилостный. Разложение тканей? Непонятненько. Впрочем, я здесь затем, чтобы снять это убожество с хозяина дома, если ещё не поздно.

Изучал и осмысливал всё это я очень долго, минут пять. И за это время никто так и не зашёл в спальню. А ведь целью всех собравшихся было прощание. Или это всё-таки просто повод потусить и дополнить связи новыми? Не удивлюсь.

Наконец, я решился. Судя по всему, держалось всё это на магии земли. Я взял одну ниточку и аккуратно потянул, готовый всё моментально восстановить, если что-то пойдёт не так. Но внезапно магия земли просто оторвала эту непрофессиональную нашлёпку со лба, и она просто повисла в воздухе. Недолго думая, я схватил то, что осталось, и бросил на пол.

Почти умерший человек вдруг глубоко вздохнул, перепугав меня, и открыл глаза. Но тут же снова закрыл, явно не умирая, а засыпая. А из-под его койки вылетел крохотный комок и бросился к так и лежащему на полу проклятью.

— Алиса, нет! — вслух крикнул я. — Нельзя, это плохо, это отрава!

— Зато какая вкусная! — довольная малявка вовсю пережёвывала плетение, потешно морщась и закатывая глаза от удовольствия.

Я хотел броситься к ней, с намерением разжать зубы и силой вытащить эту дрянь изо рта, но остановился на полпути, поражённый. Ниточки распадались под её зубами, явно не нанося вреда, и впитывались в зверя. Я сел напротив и внимательно наблюдал за происходящим.

— Ты питаешься магией? — наконец тихонько мысленно спросил я.

— Не знаю, но это то, что мне нужно, — она подняла носик и посмотрела мне в глаза. — С этим я буду сильнее, быстрее, выносливее и прочее, сам придумай эпитеты.

— Что здесь происходит? — на пороге стоял худой, но высокий старик, лекарь минимум четвёртого уровня, судя по его ядру. — Я почувствовал всплеск магии гниения! Что вы сделали, молодой человек, а главное, зачем? Господину и так осталось несколько часов, а вы решили его добить досрочно? Я сейчас охрану вызову, если не ответите!

— Будет твой господин жить, — усмехнулся я устало и указал на всё ещё жующую Алиску. — Мой божественный питомец умеет снимать проклятия, и его больше нет. На вашем месте я бы прямо сейчас попытался подлечить Сергея Викторовича, теперь у вас есть возможность, магия сработает.

Не спуская с меня глаз, старик приблизился к жертве и поднял руки. Из которых посыпалась нежно-зелёная пыльца, а не привычные мне нити. Они облепляли тело, постепенно погружаясь внутрь. А там собирались вокруг вен, артерий, капилляров. Цвет лица барона светлел, ему явно легчало. А у лекаря всё шире открывались глаза.

— Как вы это сделали? Магия заработала! Это невероятно, но получается… вы его спасли? А что за всплеск магии гниения?

— Я же сказал, — терпеливо начал повторять я. — Вашего господина прокляли. Возможно, в проклятии была и названная вами магия гниения, я не в курсе. Просто моя подружка питается проклятиями, любыми. Видите, доедает что-то? Это оно и есть.

У доктора на глазах выступили слёзы, он присел на корточки перед малявкой и протянул к ней руку.

— Спасибо, красавица, — тихо сказал он. — Я перед вами в неоплатном долгу. Да и не только я, весь род! Можно тебя погладить?

Алиса недоумённо посмотрела на руку, потом на меня. При этом ей явно хотелось показать зубы, оскалиться.

— Пап, чего он руки тянет?

— Он хочет поблагодарить тебя за то, что съела проклятие. Для него это очень важно, — с внутренним смешком я добавил: — А по-другому, кроме как погладить или потискать тебя, он не знает способов выразить тебе признательность. Потерпишь?

— Ну-у-у, если надо, могу, конечно, — совсем грустно ответила она, облизнулась и подошла к руке, сев на хвостик совсем рядом.

И тут же была нежно поглажена. Всего три раза, но главное, малышке понравилось это!

— Ну, так можно, — прозвучал довольный голос у меня в голове. — Не треплет, приятно и уважение чувствуется. А можно хватит?

Внезапно старик подскочил, совсем как молодой, и склонился в глубоком, до земли поклоне. Выпрямился он не сразу, а после попросил:

— Вы не могли бы оставить нас одних? Мне нужно закончить лечение и привести в чувство господина. А ещё объяснить ситуацию, — он посмотрел в сторону закрытой двери и повысил голос. — Александр, живо ко мне!

Уходя, я слышал, как лекарь отправляет лакея в семейную сокровищницу за каким-то артефактом. Надеюсь, не лекарь посадил проклятие артефактом и сейчас желает повторить. Не, не похоже, он точно чист.

А я спустился в зал. Здесь всё так же чинно прогуливались, пили и ели многочисленные гости. Было ощущение, что они просто ждут крика от входа «их благородие скончался!». Я подошёл к столу, взял парочку канапе и отправил в рот сразу оба. Плевать, если это неприлично.

А после взял стакан легкого вина. Я не признаю алкоголь ни в каком виде, хоть бывают и вкусные варианты. Вот только последствия не нравятся. Нарушение реакции, координации, зрительной проводимости могут нести мне угрозу, если случится конфликт.

И как накаркал. В трёх метрах от меня стоял младший Смородинцев, Игорь, пьяно покачиваясь. Наконец, сфокусировав взгляд, он сделал два шага ко мне и нарочито громко сказал:

— Кто пустил сюда это… этого… В общем, тебя? Я не желаю тебя здесь видеть, тем более в столь трагический момент для всех нас! Завтра я стану главой рода, и уж тогда ты у меня попляшешь! И не подумай, что в будущем тебе помогут прошлые заслуги твоей мамочки на поприще постели. Уничтожу!

А вот этого я стерпеть уже не мог, даже если у меня и было бы подобное желание. Только его не