СПИРИТ II - Макс Гудвин

становится всё легче и легче. Всем, но только не Мячу. Чак постоянно накладывал на него чары лечения, однако кот только стонал и погружался в небытие. Большую часть времени он пребывал без сознания, шепча в бреду несвязные то ли мантры, то ли проклятия.

Эйни что-то бормотала под самой мордой Мяча — может, поддерживая его словом, может, советуясь со скиллом «здравый смысл». До Вульфена доносились обрывки окончаний фраз «…держись, скоро всё кончится, тебя вылечим…» В последнем Чак, кстати, не был до конца уверен. Да, незнакомец дал «Перепад» — интересное, парализующее механику заклинание. Да, он им вроде как помогает, но зеркало точно сказало, что в этом мире — одна стотысячная часть адептов Спирита, а тот, кто вел их сейчас, далеко не слабый маг, которого могло бы не брать в расчёт портационное устройство. И чтобы выжить тут, он должен был быть еще и видящим. А это значит…

«Это может значить что угодно, — оборвал себя же Чак. — Но если мы не дойдем, то белошерстный точно погибнет на радость всем этим машинам и остальным 99% отрицательных».

На месте встречи вполне могла быть засада. Но рейтинг пока не приходил, а Эйни предсказала, что будет повышение рейтинга, а не гибель группы, как предсказала она и неопределённую кошачью судьбу.

Как сказал один реаниматолог еще на Земле, «у нас люди определяются, куда им — сюда или уже нет». Мяч снова застонал, и Чак в очередной раз наложил лечение, разнося по полю котообразного энергоэйфоретики. Слепки тех самых ощущений, от которых ранее пришлось лечить хвостатого ассасина.

Сейчас его мучила совесть. В играх, наркотиках и адреналиновой работе Мяч топил свою тяжёлую судьбу — судьбу парня, выросшего без семьи, единственного выжившего из вырезанного под корень кошачьего клана. Он же, Чак, его всего этого лишил, сделав кота удобным карманным киллером спирит-группы. Хмурым, зажатым — а значит, менее подвижным. Может быть, если бы кот взял сюда пару пакетов своего порошка, и не было бы этих ранений. Ведь именно в нетрезвом состоянии котониндзя не получил ни единой царапины за всю войну с беличьим кланом и с десяткой Тирипса.

— Выживешь — отменю сухой закон для тебя, — решил вслух Чак, натыкаясь на суровый взгляд Эйни, будто говорящий ему: мол, нашёл чем мотивировать товарища по оружию к жизни. Чак не отвел взгляд, печальный и усталый. Эйни отвернулась первой, молча согласившись на то, что пусть кот будет, как и прежде, пусть и наркоманом, но живым.

* * *

Суппи восседала в своей теплице на огромной кровати, стоящей на постаменте и застеленной толстым пледом, а вокруг неё пели птицы, ветвились лиановые деревья, пахли травы. Голова девушки-ежа приподнялась. Она смотрела на Мяча теплым и даже сочувствующим взглядом, каким не посмотрела бы никогда прежде.

Отодвинув очередной крупный лист какого-то растения, кот шагнул на ровный пол, покрытый полированным камнем. В руке, как и тогда, была зажата одна из его катан, которой он прорубался сквозь магически наведённые мороки джунглей.

— Ты всё же добрался до меня? — улыбнулась фурри еж. Мяч сделал еще один шаг и, осматриваясь, склонил голову набок.

— Тебя же убили. И теплицу сожгли, — подумав, произнёс он, усаживаясь напротив нее.

— Но это же сделал не ты, ведь правда? Ты просто взял за мою смерть деньги и так и не выполнил контракт. И, как видишь, я жива, — ответила Суппи.

— Я точно знаю, что ты мертва, я видел, чем тебя убили, кроме того, я убил того, кто убил тебя, — затараторил кот, настроение которого отчего-то начало подниматься.

— Это всё галлюциногены, они тут везде. Тебе просто показалось, что я погибла. Ведь если я мертва, а ты со мной говоришь, значит, и ты не совсем жив.

— Я жив. Я с Чаком и Эйни в другом измерении. А это всё — мой бред. — Мяч посмотрел на позеленевшую от рубки кустов сталь катаны и обтер ее о рукав своего старого костюма с маскировкой и отделами под порошок. Затем он вставил меч в наспинные ножны и, нажав кнопку в боковой пластине нагрудной брони, поймал выпавший прямо в руку из открывшегося микроотсека пластиковый прозрачный пакетик с мелким белым порошком.

— Ты ко мне в сад принёс синтетику? — нахмурилась Суппи.

— Ну, походу да. Будешь? — Мяч протянул ей руку.

— У тебя, кстати, потенциал. Тебе бы с нами в Спирит. Хочешь, подключу? — Суппи показала на место напротив.

В голове у кота творился кавардак: «Мне что, всё это привиделось — миры, войны с магами, генезис, Спирит?».

— Я знаю про Спирит достаточно, — помотал головой ниндзя, но от предложения присесть не отказался.

— Что же ты знаешь? — улыбнулась Суппи. Её глаза прищурились, и слева из-под платформы выполз огромный геккон с почему-то прикрепленным к спине золотым блюдцем. Ящер показал Мячу раздвоенный язык и пополз прямо по пледу, остановившись, лишь когда очутился между магом Спирита и киллером корпорации Альф Фэмили.

— Тебя убьют, теплицу сожгут, мы перебьем их всех и пойдём в другой мир, где 99% антисистемы, чтобы взять и поменять Самалит Альф местами с другой её положительной копией по её же просьбе.

С этими словами Мяч выложил все запасы порошка на поднос, кроме того, что держал в пальцах, а потом с силой хлопнул себя ладонью по переносице. Порвавшийся от удара пакет осыпал морду тонким однородным слоем белой пудры. Глаза кота закрылись, а легкие сделали глубокий вдох.

Указательный палец Суппи с острым, как бритва, когтем пронзил пакетик, в котором находилось угощение белошёрстого, и, подцепив порцию вещества, медленно поднес его к самому носу.

— Занятный мир? — спросила она, также закрывая глаза.

— Так себе мир. Там отрицательные войну с другими разумными системами развязали. — Мяч открыл глаза. Вещество вставляло, но не так, как обычно. Он снова вдохнул воздух, мотнув головой так, чтобы частички белой пыли, осевшей на широком розовом носу, попали в его ноздри. Из правой части его груди вырвался белый пар.

— Значит, вы собираетесь перевезти Самалит Альф в мир, который скоро постигнет Жатва? — Суппи открыла глаза.

— Что за Жатва? — удивился Мяч.

— Жатва — это когда в мире побеждает капризный брат Тирипс, а не его сестра Спирит. Тогда игра завершается, и родители боги заставляют убираться в игровой комнате. Бывает, что наказывают детей за то, что не умеют играть вместе, бывает, нет.

— Какой брат, какая сестра? Спирит — это система, начисляющая рейтинг за все положительные поступки, а… — Мяч запнулся, внезапно заметив, что Суппи не ударило энергией, когда она произнесла «Тирипс».

— Для нас боги и системы всемогущи, но для них мы лишь игрушки, часто мешающие взрослым богам заниматся обиходом и домашними делами. Потому-то нас и не пускают в другие комнаты, — спокойно пояснила Суппи.

— Что за пургу ты несешь? — Мяч наблюдал за своим правым боком, из которого дымкой выходил вдыхаемый им порошок. Пальцы отодвинули грудную бронепластину. Нижняя часть тела была оплавлена и зияла дырой. — А, блин! Так это было! — закричал он, вскакивая.

— У тебя бэд трип, убийца — проговорила Суппи. Кот хотел что-то рявкнуть ей прямо в лицо, но, подняв взгляд, оторопел.

В груди у фурри-ежа торчало глубоко посаженное стальное перо, какое могло принадлежать крупной стальной птице. Кожа девушки тлела и разлагалось прямо на глазах, будто её пожирал огромный костёр. Ложе вспыхнуло пламенем, сквозь которое Мяч разглядел плачущую Эйни, всю измазанную кровью, с тем самым барабанным дробовиком, и горы стоящих за её спиной трупов. Там были и безымянные белки фурри и кемономими, и волки, и вся десятка Тирипса, и даже лысоватый невысокий мужчина в медицинском плаще, которого кот не помнил, но знал, что это — кто-то из друзей Эйни или Чака.

Мяч попятился. Геккон с подносом на спине медленно пополз к нему, обнажая в широкой улыбке ряды мелких ровных зубов.

— Тирипс-с-с, Тирипс, Тирипс, ТИРИПС! — шипел он, показывая свой раздвоенный язык, какой никогда не встречается у гекконов, зато присутствует у змей.

— Ом намах Шивая!!! — зарычал, отползая, кот. Пальцы судорожно искали в пустой кобуре пневмопистолет, но тут его поразила боль и темнота — темнота, где его кто-то куда-то тащил.

* * *

— У него жар! — закричала Эйни.

— Вижу, — отозвался Чак, посылая коту еще один импульс с циклом лечения