Темный орден (Оболенский, том 3) - Алекс Хай

том, как спасти нашу структуру, но и о вас лично. И вовсе не потому, что вы — сын князя и в случае вашей смерти Орден ожидают большие беды. Нет, Владимир Андреевич, я просто не хочу невинных жертв. И я уверен, что вы — жертва обстоятельств. Но я хочу, чтобы вы помогли мне понять, как сложилась эта цепочка роковых событий. Поэтому если вы что-то знаете, хоть что-нибудь,что может показаться вам важным, прошу, скажите мне. Скажите сейчас, пока у нас еще есть время.

Примоген говорил проникновенно и убедительно. Удивительно, но я ему поверил. Этот пожилой мужик с самого начала произвёл на меня впечатление гуманиста — насколько это вообще возможно для темного колдуна и члена Ордена. А ведь он стоял на самой вершине этой пирамиды, значит, наверняка имел целое кладбище скелетов в шкафу.

И все же сейчас я ему верил. Не потому, что он применил свои способности, а он точно воспользовался силой, чтобы слегка меня подтолкнуть — я чувствовал это. Нет, какого-то черта Вергилий действительно хотел избежать лишнего кровопролития.

— Есть кое-что…

Я решил рассказать ему все как есть, с самой моей нелепой смерти. С того момента, как, испустив дух в той офисной каморке, я очнулся в роскошном особняке Оболенских. Рассказать о роковой просьбе княгини и помощи Друзиллы — ведь, получается, Тьма каким-то образом могла воспользоваться создавшимся «коридором» и заложить в меня эту бомбу. Ведь даже если мне была очевидна эта связь, то уж Примогену она могла сказать гораздо больше.

И почему-то сейчас я был уверен, что Вергилий мне поверит. Кто угодно посчитал бы меня сумасшедшим, но старик… После всего, что он уже узнал, он должен был поверить.

— Я слушаю, Владимир Андреевич.

Я набрал в легкие побольше воздуха, открыл рот, чтобы начать рассказ… Но внезапно понял, что не мог вымолвить ни слова.

Что-то тяжелое навалилось на мою грудь, как каменная могильная плита, не давало вздохнуть. Я пытался ловить ртом воздух, но горло словно онемело, и я даже с трудом мог пошевелиться. А внутри меня снова поднялась Тьма.

«МОЛЧИ!»

Сама заткнись. Теперь мне казалось, что те самые темные уродливые руки-щупальца пытались придушить меня самого изнутри.

— Владимир?

— Я… Не… Не могу… Она… Не позволяет…

Последнюю фразу я прохрипел так тихо, что вряд ли Вергилий вообще меня услышал. Но он все понял. Старик вскочил со своего места и бросился ко мне с удивительной для его возраста прытью.

Я почувствовал удар. Вергилий дал мне крепкого тумака прямо в лоб. В ушах зазвенело, словно у меня над головой ударили в тарелки. Примоген крикнул что-то, но я не расслышал слов, лишь видел, как двигались его сухие губы.

— Не поддавайтесь! — его голос звучал очень тихо, словно из-за стены.

Я и рад бы, но… После его тумака хватка Тьмы немного ослабла — по крайней мере сейчас я уже не думал, что она собралась придушить меня насмерть. Но горло все так же было зажато в невидимых тисках.

Вергилий обхватил мою голову обеими руками, и мне показалось, что она сейчас взорвется, как бешеный огурец. Боль, давление…

Он что-то кричал надо мной, и я чувствовал, что хватка Тьмы начала понемногу слабеть. Скрученные спазмом мышцы вмиг расслабились, и я обмяк в руках Примогена.

— Господи…

Старик чуть отстранился, не сводя с меня обеспокоенного взгляда.

— Да, она глубоко забралась. Уже перехватывает над вами контроль. Это скверно.

— А что делать?

— Честно? — он вытер проступившие на глазах слезы. — Пока что не имею понятия. Я впервые сталкиваюсь с подобным, и никто в Ордене не представляет, как с этим бороться. Тьма в вас слишком сильна, Владимир Андреевич. Одно могу сказать точно: вам больше нельзя забирать ничьи дары, даже если они сами будут проситься вам в руки. Даже если на вас кто-нибудь нападет, даже если битва будет смертельной… Убейте, но не забирайте дары, особенно если это будет сила Тьмы. Чем больше вы вбираете в себя этой силы, тем могущественнее она становится. И тем сложнее вам будет сопротивляться ее воле.

Я с трудом кивнул. Не знаю, что Вергилий со мной сделал, но, кажется, это все же сработало. Тьма замолчала, а от ее хватки осталась только боль в гортани.

— Так о чем вы хотели рассказать, Владимир Андреевич?

— Я не…

Адский, демонический крик оглушил меня. Крик рвался изнутри, звучал только в моей голове, но от этого вопля банши, казалось, сейчас лопнут глаза. Всего на долю секунды, на мгновение я закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы попытаться унять этот крик. Или хотя бы затаиться, чтобы не слышать его, не испытывать эту боль…

А когда открыл глаза, то понял, что мое тело больше мне не принадлежало.

Руки сами по себе вскинулись, оттолкнув Вергилия к противоположной стене. С моих пальцев сорвалось что-то наподобие темной волны, темный ветер — оно перевернуло стол, кресла, а не ожидавший атаки Вергилий едва не угодил в распахнутую пасть камина.

— Боритесь! — крикнул он. — Боритесь с ней!

Ага. Легко сказать. Я не мог бороться, эта тварь просто перехватила управление. Я мог лишь наблюдать за тем, как мои руки вскидывались в смертоносном заклинании, как оно ударило в потолок, обрушив кованую люстру и кусок лепнины.

— Ай!

А вот боль продолжал чувствовать именно я. Вергилий увернулся от люстры и метнул в меня что-то наподобие маленького темного дротика. Тот угодил мне в бедро, и я взвыл. Как-то несправедливо, когда тебя лишают возможности контролировать ситуацию, но спихивают на тебя все звездюли.

— Прекрати! — рявкнул я.

Но сила молчала. Лишь порцию за порцией придумывала такие странные заклинания, которые мне бы и в голову не пришли. Она использовала даже нетемные дары так, что они окрашивались Тьмой.

Вода в кувшине вскипела, толстое стекло лопнуло, окатив Примогена кипятком и осколками — но тот успел вовремя сплести простенький барьер, и до него почти ничего не долетело.

— Боритесь, Владимир!

— Я… Я не он!

«Молчи, дитя!»

Примоген застыл.

— Что вы сказали?

— Я… другой… дух…

На мой разум упала пелена мрака. Словно Тьма отправила меня в настоящий нокаут. Лишь погружаясь в этот беспросветный мрак, я слышал грохот, звон чего-то металлического и… отчаянный крик Примогена.

А затем все отступило. Тьма вернула мне зрение, и я охнул.

— Вергилий…

«Спокойнее, дитя. Он еще жив», — отозвалась тьма.