Лимбус. Том 2 - Эон Линь

застряв в ловушке иллюзий. Мне приходилось лишь надеяться, что кошмар продлится всего несколько часов, а не дней.

Правда, на этот раз сон казался странным. Обычно в таких видениях потомки Энделлиона смотрели на меня с ужасом или ненавистью, пока Син наносил на их тела несмываемые печати. Я видел, как из них утекала жизнь, как они корчились от боли, винили во всем проклятого жнеца, а затем умирали. Раз за разом. Непонимание, надежда, разочарование, боль, злость, ненависть, смерть – всегда одно и то же.

Но вместо этого наш разговор с Нейном был таким настоящим, что я чуть не поверил в реальность происходящего. Но когда он с улыбкой спокойно отказался от своей души ради меня, словно не испытывал отвращения, все прояснилось. Это не могло быть правдой. Такой неправильный, но желанный сон.

– Очнись уже, Фэнь-фэнь, или предпочитаешь, чтобы я называл тебя пожирателем душ Шеолом?

– Что ты сказал?

– А-ха-ха-ха! – Двойник запрокинул голову и рассмеялся. – Приди в себя, Фэнь-фэнь.

Я тряхнул головой, не понимая, что он имел в виду.

– Ты не спишь, Фэнь-фэнь, посмотри внимательно.

Комната стала принимать знакомые очертания. Яркие лучи осветили стену с именами, которые я старательно выводил, не давая себе малейшей возможности забыть о совершённых грехах. А в проходе У Вэйшень склонился в коутоу, прямо как в тот день, когда я вышел к нему после битвы, проигранной им Фэнхуану. Рука взметнулась к лицу и, не нащупав повязку, сжала воздух. Он играется со мной? Раньше никогда подобного не случалось. Кошмары всегда были одинаковыми: разговор с Сином, нанесение печатей, стена с именами. Только жертв с каждым разом становилось больше. Откуда здесь У Вэйшень и такой яркий свет? Почему на мне нет повязки? Где… Нейн?

– Не на то смотришь, Фэнь-фэнь, – подсказал двойник.

Застоявшаяся кровь подступила к горлу, но я с силой ее сглотнул. За столетия страх должен был забыться, покрывшись заплесневелой коркой, но он все еще терзал меня. Боязнь совершить непоправимую ошибку билась о прутья решетки пойманным кроликом. Но от себя не убежать.

– Горькое иссякнет, сладкое придет[72], Фэнь-фэнь. Но в твоем случае стоит сказать, что сладкая булочка съедена и теперь пришло время для горечи утраты. Уже готов вписать новое имя в свой список?

Я повернулся к свету и медленно закрыл глаза, желая очнуться в своей комнате, а потом резко распахнул их. Передо мной переливался настоящий Шигэтайян. Золотое лезвие, будто отлитое из солнца, гарда, украшенная светилами, разделенными на половины, заставили сердце бешено биться в груди.

– Нейн… – Его имя с хрипом вырвалось из горла.

– Ты клялся, что не станешь использовать их души. Даже прибегнул к демонической крови, чтобы восполнить силы. Неужели она оказалась сильнее воли Повелителя Тысячи Вод? Как же так, Фэнь-фэнь?

– Нет, я не собирался…

– Ты нарушил свое слово, опять. Позволил взять верх демонической сущности. И что теперь будешь делать? А ведь когда-то ты хотел удостоиться силы одного из Четырех Стражей. Смешно.

– Это был очередной кошмар, я не мог позволить ему отдать душу. Ты во всем…

– Виноват? Когда же ты опустился до того, чтобы начать обвинять всех вокруг? Тогда следует назвать всех, Фэнь-фэнь. Тряпка Энделлион виноват, что сбил тебя с пути самосовершенствования. Святоша Ли Цзиньлун – в том, что изгнал. Лишь Ахимот хотел увидеть твою истинную мощь, преподнося уроки и побуждая становиться сильнее. Но и его ты разозлил, вступившись за предателя. Нейн тоже виноват? Наверное, в том, что посмел родиться на этот свет.

– Заткнись!

Мне хотелось отбросить меч и закричать от бессильной ярости на себя. Двойник вздохнул и подошел ближе. Тени на его лице устроили зловещий танец, но выражение было тошнотворно мягким и сочувствующим. Он вытянул ладонь и коснулся моей груди, там, где находилась метка Повелителя Стихии.

– Твое сознание ослабло, Юань Фэнь. Оно поглотило слишком много яда, загнав тебя в ловушку. Даже мне становится сложно выбраться из топи, в которую ты забрел. Как видишь, я пришел поздно. Ты отвергаешь мое существование в себе, а ведь мы неделимы. Кем ты был, Юань Фэнь? Кем ты хотел стать? Чего добьешься, вернувшись в Лимбус и раскрыв тайну души Энделлиона? Какую цену ты готов заплатить?

– Я… устал. – Так больно дались мне эти слова.

От сильного толчка в грудь внутренности прожгло огненной вспышкой.

– Слабак. Вынеси это испытание, Юань Фэнь, как выносил все эти годы. Ты боролся со своими демонами внутри, так борись и дальше, а не то я заполучу твое тело и разум. Изгони меня, если хочешь вернуть себе силу, или сгинь в лаве Хэйдереса, чтобы встать возле Ахимота. Душа мальчишки не раздроблена, она хранится в твоем мече. Не смей сдаваться, Юань Фэнь. Тебе дали вторую жизнь и это имя не просто так.

Двойник исчез с последним лучом, исходящим от Шигэтайяна. Ошибка снова совершена, и меч тому доказательство. У Вэйшень по-прежнему касался лбом пола, не зная о помутнении в моем сознании.

Почему я не смог отличить сон от реальности? Потому что не думал, что кто-то решит добровольно пожертвовать собой? И наивно открыл свои слабости Нейну, позволил снять повязку и увидеть, насколько был уязвимым и жалким? Я горько усмехнулся. Ни один из его предшественников не заботился о проклятом жнеце. Тысячу лет я пытался спасти тех, кто винил меня во всем, и не смог ничего сделать для того, кто действительно побеспокоился обо мне. Слабак.

– Встань с колен, Бог Войны. Никому в Тинсингуо не понравится, если великий генерал У Вэйшень будет преклоняться перед пожирателем душ.

Он мгновенно поднял голову, и в его глазах красного феникса[73] читалось непонимание, смешанное с гневом.

– Ваше превосходительство…

– Не зови меня так.

Я отозвал Шигэтайян и поднял упавшую повязку. Руки Нейна дрожали, когда он держал ее, но во взгляде ожидаемый ужас утонул в понимании и восхищении, не заслуженных мной. Низвергнутый небожитель, посрамивший Небеса, предавший Тинсингуо ради людей. За тысячелетие я успел пережить все оттенки чувств и думал, что достаточно раскаялся в содеянном, стал безразличным к эмоциям и непоколебимым в поисках ответа. Но он посеял смуту в моих мыслях, врываясь весенним кружащим ветром. Неужели мой разум помутился, потому что он напомнил Энделлиона? Нет, я прикрыл глаза, вспоминая яркие вспышки его души и упрямый взгляд. Нейн был другим, он позволял себе то, что не мог позволить ни я, ни Энделлион: был честным с самим собой и окружающими. Он не любил свою слабость, но легко мог признаться в ней. Чистый и