Дмитрий Политов - Небо в огне. Штурмовик из будущего

Ознакомительный фрагмент

— Григорий, видать. Значит, так и запишем: Григорий Дивин — летчик-штурмовик.

— Эй, летун, иди поешь! — Старшина ловко снял с огня котелок, в котором что-то булькало, а вверх поднимался белесый парок.

— Не хочу, — угрюмо буркнул Грац.

— А вот это зря, парень, — спокойно сказал старшина. — Тебе сейчас сил нужно набираться. Нам ведь еще идти и идти, а повезет ли где-нибудь еще харчами разжиться — это большой вопрос.

— Правильно говорите, — особист, политрук Залыгин, появился, как обычно, бесшумно. Дивайн невольно вздрогнул, он никак не мог привыкнуть к такой манере поведения здешнего контрразведчика. Правда, стоит заметить, что и многие бойцы их разношерстного отряда тоже шарахались в сторону, когда особист вырастал рядом словно из-под земли. — А вы, сержант, перестаньте изображать из себя изнеженную барышню, ясно? Подумаешь, лицо, эка невидаль! Идет война, и потому о внешней красоте вспоминать будем после, когда немчуру с нашей земли вышвырнем. Доступно?

— Есть не вспоминать, — Грац опустил глаза. Спорить не хотелось. Ему вообще сейчас ничего не хотелось. Разве что в очередной раз пожалеть себя и посетовать на судьбу, что так безжалостно обошлась с ним.

Когда он очнулся в следующий раз после блиц-допроса, то обнаружил, что лежит на убогом транспортном средстве, медленно передвигающемся при помощи худющей лошаденки. Покопавшись в памяти, экспат неуверенно предположил, что вроде бы видел как-то нечто похожее в какой-то полузабытой постановке на историческую тему. Кажется, этот «экипаж» назывался телегой. Или телагой? Дивайн хотел спросить об этом нахохлившегося бойца, что правил лошадью, но в этот момент лицо стянула дикая боль. Нет, не так: БОЛЬ!!!

Дальше Грац помнил только, что не то заорал, то ли попытался заорать — детали ускользнули из памяти, — но опять потерял сознание. И пришел в себя лишь от прикосновения живительной и прохладной влаги к нестерпимо горящей коже.

— Потерпи, браток, — устало попросил полузнакомый голос. — Сейчас полегче станет. Ты извини, морфина у меня больше нету.

Экспат открыл глаза и увидел склонившегося над ним санинструктора. Тот аккуратно промокал лоб Дивайна тряпкой сомнительной свежести, пропитанной какой-то вонючей гадостью. Но самое главное, что, невзирая на запах, она реально помогала справиться с болью.

— Что со мной? — прохрипел Грац. В горле пересохло и говорить было тяжко. — Лицо жжет!

— Морду тебе зацепило, — чуть помедлив, ответил санинструктор. — Мы когда тебя из разбитого самолета вытянули, то я тебя кольнул, чем оставалось, а сейчас, увы, с лекарствами беда. Вот, приходится по старинке, методами народной медицины пользовать. Эх, мне бы хоть немного бинтов нормальных!

— Сильно зацепило? — Парень пропустил мимо ушей сетования медика и вычленил главное: он получил ранение. А еще его несколько напрягло упоминание о том, что санинструктор применил какой-то препарат — вдруг даст побочный эффект? И так уже сердце колотит, будто на гору взбежал.

— Прилично, — сокрушенно вздохнул боец. — Похоже, осколками посекло и вдобавок подпалило. Машина-то твоя горела. Да ты не дрейфь, летчик, до свадьбы заживет. Ты ведь не женат?

Дивайн, может, и поверил бы ему, но вот только в голосе санинструктора отчетливо сквозила неуверенность. А значит, все обстояло гораздо хуже, чем он пытался показать раненому. Хотел было пощупать лицо, но мгновенно схлопотал по рукам.

— Не лапай! Вдруг дрянь какую занесешь?

— А так все стерильно, что ли? Дождик вон с неба сыпет, разве кто фон мерил?

— Чего? — удивился боец. — Какой еще фон?

Экспат прикусил язык. Угораздило же его ляпнуть не подумавши!

— О чем речь? — Этого военного Грац уже видел. Он присутствовал во время беседы со старшиной, но по большей части молчал. Только фамилию уточнил в самом конце.

— Бредит, товарищ политрук, — доложил санинструктор. — Боится, что дождь ему повредить может.

— Понятно. Слушай, как тебя, — командир ухватился за борт телеги и пошел рядом, — Дивин? Ты из какой части? Звание, фамилия командира?

Хороший вопрос. Экспат даже про боль забыл. Вот что ему сейчас отвечать? Политрук, похоже, из контрразведки — вон как зыркает, словно в голову влезть желает. На родном авианосце особист внешне иначе выглядел, а повадки один в один, как у этого. Эх, времени бы побольше: осмотреться, с окружающими поговорить, информацию получить, выводы сделать. А то ведь сплошной туман. Дурацкое положение!

— Сержант, — медленно сказал Грац. — Сержант… Дивин. Пилот. Часть… — он постарался изобразить напряженную работу мысли, старательно наморщил лоб и тут же застонал от пронзительной боли — кожу мгновенно обожгло.

— Вы бы полегче с ним, товарищ политрук, — неожиданно пришел на выручку Дивайну санинструктор. — Он только-только одыбал, ему отдыхать нужно, сил набираться! Или вы его за диверсанта принимаете?

— Не твое дело! — грубо ответил особист. — Молчи громче. А с тобой, сержант, мы после договорим. — Он убрал руку с телеги и быстро зашагал вперед, не оглядываясь.

Боец проводил его долгим взглядом. Потом повернулся к Грацу и негромко шепнул:

— Ты лучше вспомни, кто ты есть. Чекист наш, Залыгин, въедливый, сил нет. Но ты не бойся, он мужик справедливый, лишнего не припишет. К тому же, все видели, как ты фрицев раздолбал. Считай, всех нас спас. А то, что злой, так, говорят, он при отступлении семью потерял, вот и горюет. Только вида не показывает — гордый!

— Я постараюсь, — осторожно ответил Дивайн. — Просто в башке перемешалось все и какими-то обрывками лезет.

— Это у тебя от удара, — предположил санинструктор, — или контузило. Врачу бы тебя показать. — Он безнадежно махнул рукой. — Ничего, отлежишься, может, в норму придешь.

— Если только немец нас раньше не прищучит, — вступил вдруг в разговор возница. Он лениво повернул голову и просительно улыбнулся: — Махоркой не богат?

— Какое там! — зло сплюнул санинструктор. — У самого давно без курева уши пухнут. А ты не каркай раньше времени. Даст бог, скоро к своим выйдем. Я слышал, что командиры недавно обсуждали, будто линия фронта уже недалеко. Говорят, разведку вперед послали, чтобы связь установить. Мы отсюда ударим, а наши нам навстречу.

— Это те, что утром умотали? — заинтересовался возница. — Хваткие ребята, я с одним из них в одной роте служил. — Он повеселел. — Спасибо за хорошие известия, землячок. А то мочи уже нет по этим лесам блукать. Н-но, пошла! — Мужик строго прикрикнул на лошадь, которая заметно сбавила ход и еле-еле переставляла ноги. — Тоже оголодала, скотинка, — пояснил он, словно извиняясь, — так-то она у меня справная.