Империя наносит ответный удар - Андрей Андреевич Уланов

есаула морской кавалерии залихватски подкручивал ус, звенели хрустальные фужеры с шампанским и сабли господ офицеров, не поделивших кружевной платочек героини.

«Красиво гуляет аристократия, — решил фон Хартманн, — у нас бы флотские тупо перепились и пошли бить морды армейским. И сцена в курительной тоже хороша, фотографией с кальяном на диване до сих любят иллюстрировать статейки о моральном разложении боярской верхушки так называемой Конфедерации».

Назойливое, на грани слышимости, жужжание уже некоторое время пробивалось через озвучку киноленты. Но до этой минуты Ярослав игнорировал его. Уж что-то, а звук мотора «тип 9–11» он за последний год благодаря «соседям» из летной школы отличил бы от чего угодно.

Разработанный полтора десятка лет назад как младший в линейке «снежинок», этот мотор и при рождении не потрясал выдающимися характеристиками. Зато технологичный в изготовлении, он не отличался высокими требованиями к качеству масла и бензина, переносил полевой ремонт «чем попало» и который уже год мирился с варварским обращением неопытных курсантов.

После нескольких модернизаций испытанный ветеран продолжал таскать в небо уже которое поколение учебных машин. Вот и сейчас пыхтит в небе какой-то бедолага, наверняка потерял ориента…

— Воздух! Срочное пог… — тут мозг, наконец, включился, — всем залечь! Вырубай свет!

Разумеется, большая часть девчонок замешкалась — пока еще выдерешься из розовых экранных грёз в реальность войны, да и падать среди тесно сдвинутых стульев и скамеек особо некуда. Проектор Сильвия вырубила почти сразу после вопля капитана, но вряд ли это что-то меняло. Если уж там, наверху, бомбардир успел зафиксировать в своей гляделке точку прицеливания, то хоть обвыключайся.

И, словно в подтверждение этих мыслей, с небес донесся очередной знакомый звук — свист… и почти сразу глухой сдвоенный удар, заставивший песчаный грунт ощутимо содрогнуться. Бомбы упали совсем рядом, в нескольких метрах от бунгало. Судя по звуку, пятисотфунтовки, не меньше. Если фугаска, тут и в совочек нечего собирать будет, а вот зажигательная или химическая гадость — ну, итог-то всё тот же, только куда более мучительный.

Так-так, так-так… а взрыва всё нет. Похоже, бросили что-то бронебойное с замедлителем, в расчете пробить палубы и рвануть в глубине корабля, в нежных и чувствительных потрохах — машинном, а еще лучше, артпогребе.

Может еще и поживём, если ушло в землю достаточно глубоко, получится камуфлет, есть шанс пожить подольше. Так-так, так-так, до чего же громко стучит в висках подстегнутая адреналином кровь…

Фон Хартманн встал и принялся стряхивать песок. Взрыва не было. Фрегат-капитан знал, что бомбы замедленного действия могут лежать часами и сутками, прежде чем рванут, но здесь явно было что-то иное. Взрыватель не сумел взвестись в мягком грунте или…

— Что это?

Сначала Ярослав решил, что на фонарике главмеха надет светофильтр. Но тут луч скользнул в сторону, осветив дерево и стало ясно — фильтра нет, да и батарея не подсевшая. Просто из хвостовика на три четверти зарывшейся в песок бомбы лениво струился зеленоватый газ.

— Это… — фон Хартманн пнул бомбу ногой. Та глухо звякнула, но заваливаться набок не пожелала. — Практическая бомба. А точнее, чья-то, морского ежа им в зад, профнепригодность. Татьяна! Комиссар Сакамото!

— Да, командир?

— Позвоните на центральную, запросите связь, — Ярослав на миг задумался, — с оперативным дежурным штаба 4-го Глубинного. Пусть порадует летунов: проводившим учебное бомбометание в, — фрегат-капитан покосился на часы, — двадцать один двенадцать, оценка следующая: бомбардир — «хорошо», штурман — «полный неуд».

Отрядная голова. Работа на палубе

«Участие экипажей в проверке и калибровке вооружения самолётов жизненно важно для поддержания уверенности в себе и машине, и потому строго рекомендовано в любой ситуации, когда таковое участие представляется возможным».

Николас Колядко цу Питерсберг, даймё Биба-но-мачи, «Основы работы с личным составом лётной полусотни в боевых условиях».

— Выше! Ещё выше! — под хвостом розового самолёта поскрипывал домкрат тележки для перевозки и подвеса бомб. Штуковины настолько дорогой и редкой, что на весь «Кайзер Бэй» их было ровно две. — Стоп! Есть вертикаль! Крепите!

Палубная команда пришла в движение. Самолёт прочно зафиксировали найтовы. С задранным домкратом хвостом он стоял параллельно исчирканной следами колёс палубе. Стволы пулемётов смотрели в сторону кормы. Там, в паре с лишним сотен футов от вызывающе яркого розового самолёта, над рабочим местом посадочного сигнальщика высился брезентовый экран с контрастной разметкой мишенями и прицельной сеткой.

— Кушать подано, Стиллман-химэ, — пошутил Такэда.

— Домо, — бездумно-автоматически откликнулась Газель. Интонацию она поймала, но смысл упустила совершенно. В куцем строю подруг хихикнула близняшка Тояма.

— Дульник на четыре, — поспешно сказала Газель, чтобы замаскировать неловкость. — В правый.

По стволу пулемёта скользнул металл. Перископ дульного прицела завис над палубой на высоте примерно человеческого роста. В крыле его держали штырь в стволе и пробка в кожухе пулемёта. Смотрела вся эта конструкция всё туда же, в сторону кормы ВАС-61 «Кайзер бэй».

Такэда стоически вздохнул. Приведением оружия к нормальному бою в ходе подготовки в мирном тылу, как оказалось, его золотые девочки пренебрегали столь же исправно, как и любой другой «скучной» пилотской работой.

Выяснилось это самым что ни есть случайным образом, когда в ответ на требование привести и откалибровать оружие бортов, пока судно идёт в порт, Газель растерянно замялась и попросила «какую-нибудь методичку».

До возвращения на базу оставалось ещё несколько суток, и Такэда решил, что можно для разнообразия сделать всё по-человечески, в срок и нормально. Теперь его стараниями Газель уверенно изображала, что знала торопливые инструкции командира всегда, чуть ли не с рождения. Короткая шеренга её подруг лишний раз получила возможность повосторгаться многосторонней подготовкой своей командира и вдохновителя. Ну и заодно научиться тому, что, вообще-то, каждая из них давно уже была обязана прекрасно знать на собственном опыте.

Двести пятьдесят футов до кормы, разумеется, сильно уступали штатной тысяче сведения пулемётов. Так что правый и левый стволы винтовочного калибра приводили к отдельным мишеням. Шестилинейные пулемёты располагались значительно ближе к фюзеляжу. С другой пулей, а значит и другой баллистикой, мишени для сведения они требовали свои. Россыпь цветных кругов и градуированная сетка превращали брезент в прицеле в творение безумного художника-абстракциониста.

— Да, сильно уехал, — Газель посмотрела в перископ дульного прицела. — И вверх и наружу. Минна-сан?

Девчонки по очереди заглянули в прибор.

— Ну что? — капитан переглянулся с оружейниками. — Покажете класс?

Пара специалистов деловито оттёрла девчонок в сторону. Первый остался у прицела, второй, с инструментами, отправился на крыло. Зазвучали