Сильные не убивают - Яна Каляева

Что, теперь д-динамо крутить вздумала? Нос воротишь от нас, высокородная?

Удар, падение тела, сдавленный хрип…

Если бы я пришла в себя полностью, то поступила бы, как всегда в таких ситуациях: забилась бы в угол, сжалась в комок и надеялась, что придет какой-нибудь сильный мужчина и все уладит. Но то ли из-за недавнего анафилактического шока, то ли из-за лекарств мозг до сих пор толком не работает. Зато работают моторные навыки, которых не было прежде.

Первым делом — снаряжение. Окидываю взглядом комнату, нахожу взглядом свою сумку. В наружном кармане, как и должно быть — кастет. Пальцы почему-то левой руки сами скользят в отверстия.

Искать обувь — лишнее; на мне только труселя и футболка, но такие мелочи сейчас не смущают. Быстрый взгляд за окно, чтобы оценить диспозицию: тротуар, двое мужчин, один трясет за плечи женщину, которая даже не пытается сопротивляться.

— С оп-причниной шутки плохи! — завывает второй.

Оба пьяны в доску, судя по интонациям. Смех один, а не противники. Выпрыгиваю в окно — всего-то второй этаж. Скольжу по мягкой густой тени — одинокий электрический фонарь в конце создает ее идеально.

Приземляюсь возле того, кто держит женщину, и экономным движением бью его кастетом в шею по сонной артерии — сбоку, чтобы женщину не придавило падающей тушей. Второй медленно замахивается правой рукой — а ведь на поясе у него кобура… Если бы я курила, то успела бы спокойно приговорить сигаретку, пока его кулак достигнет места, на котором меня уже нет; я у него за спиной, аккуратно бью кастетом в основание черепа и дожидаюсь, пока тело завалится в лужу. Отступаю на два шага, чтобы голые ноги не забрызгало грязной водой.

Хоть и лето, а ночь прохладная. Надо заканчивать здесь и возвращаться в дом, а то так и простудиться недолго.

Трачу секунду, чтобы прислушаться. Хриплое дыхание двоих поверженных и неровное — женщины… эльфийки, той самой, которая вывела меня из комы. Она как плюхнулась на свою роскошную задницу, так и сидит на асфальте… Шик-блеск, красотка же бухая в дрова — сивухой аж досюда разит.

Продолжаю прислушиваться. Торопливые шаги в доме, из окна которого я выпрыгнула. В одном из соседних зданий — плач ребенка, еще дальше — мужское пыхтение и женские стоны. Гудит мотор, но далеко, квартала за два отсюда… и нет, не приближается.

Свидетелей нет. Можно заканчивать. Давлю на рычажок — из кастета выкидывается нож; похоже, я полна сюрпризов… Ближайшее тело — лицом вниз. Неохота ворочать эту тушу, чтобы добраться до сердца. Проще перерезать горло — надо только встать сбоку, чтобы не угодить под фонтан артериальной крови. Не выпуская из поля зрения второго клиента, склоняюсь над первым, запускаю левую руку в его шевелюру, тяну голову вверх…

— Не убивай, снага, — говорит вдруг эльфийка. — Жизни… не принадлежат нам. Сильные не убивают.

От неожиданности замираю, потом с силой толкаю башку поверженного противника в асфальт.

— Серьезно? Это ты у нас, что ли, сильная? Ходишь бухая по улицам, швали какой-то не можешь дать отпор…

Эльфийка не отвечает, только бессильно роняет голову на грудь. И как я ее домой потащу? Она хоть и худющая, а все же выше меня раза в полтора… Дожились — не знаю, где я и кто, зато у меня уже есть духовный учитель, и это — эльфийка-алкоголичка.

Хотя в чем-то она права. Тот, кто меня убил, был кем угодно, но только не сильным человеком.

Эта мысль выкидывает меня из автоматического режима. Меня убили, и вот я здесь. Да что, черт возьми, происходит? Это я, всю жизнь до визга боявшаяся пауков и громких звуков, сейчас сиганула из окна второго этажа, повалила на асфальт двоих хоть и нетрезвых, но здоровенных парней в форме и спокойненько намеревалась их прирезать?

Ворота дома, из которого я выпрыгнула, с противным скрежетом приоткрываются. Только сейчас понимаю, что на самом деле это гараж с надстроенным вторым этажом. Из ворот выходит курчавый бородатый паренек в махровом халате поверх байковой пижамы. У него мохнатые уши, заостренные кверху, но на фоне прочего это уже не особо удивляет. Своевременное появление защитника, ничего не скажешь.

— Ага, не надо нам тут никого убивать, — ворчливо говорит он. — Дядя Борхес мокруху не любит, а то пачку бумаги на одни только протоколы придется извести. Опять же, труповозка будет до утра громыхать под окнами, а значит, мама проснется. Ты мою маму еще не знаешь, но ты не хочешь, чтобы она просыпалась, я тебя уверяю.

Пожимаю плечами. Как скажешь, мол. Верю на слово.

— Ты не помнишь, наверно, а меня Ленни зовут.

Да-да, Ленни, который тазик держал. Лучше и правда сделать вид, будто я не помню.

— Ну что, так и будешь до утра тут голой жопой сверкать? — продолжает бурчать Ленни. — Или поможешь мне дотащить высокую госпожу Токториэль до сортира?

Про голую жопу — это художественное преувеличение, конечно. Футболка явно с чужого плеча и доходит мне до колен.

— А эти, они не будут, ну я не знаю, как-нибудь мстить?

Киваю на валяющиеся на асфальте тела.

— Ага, за что бы? — фыркает Ленни. — За то, что сами по пьяной лавочке нарушили все возможные протоколы и напали на высокородную подданную королевства Авалон? Это лишение прав состояния и лет десять каторжных работ, не меньше. Я все заснял на смартфон, — Ленни хлопает себя по карману халата, — и как раз собирался им об этом сообщить, когда ты напрыгнула со своим дрыгоножеством и рукомашеством. Ладно, хорош лясы точить. Пора кантовать нашу спящую красавицу.

Ленни подходит к эльфийке, трясет ее за плечо, спрашивает без особой надежды в голосе:

— Эй, высокая госпожа, ты как? Идти можешь?

Эльфийка только вяло взмахивает спутанными волосами того самого оттенка спелой пшеницы, которого я в прошлой жизни годами пыталась добиться в элитных салонах красоты. Ленни тяжко вздыхает, поднимает безвольное тело и закидывает себе на плечо — ноги эльфийки свешиваются с одной стороны, голова — с другой. Он ненамного выше меня, хотя в плечах шире раза в два, но все равно ему непросто приходится. Однако, судя по сноровке, он проделывает это уже не в первый раз.

— Слышь, как тебя… Соль, верно? Ты башку ее придерживай, ага? А то я в прошлый раз, когда в дверь мастерской протискивался, не рассчитал малость и об косяк ее приложил.

Ладно,