Мир Небулана - Марго Генер

хилой веточкой, которую можно перешибить соплей. От его скорости сердце мое моментально зашлось и подскочило к горлу. Дыхание, не успевшее прийти в себя после купания в бурной реке, захрипело и заклокотало.

– Помедленнее, – взмолилась я на бегу.

– Посмотрим, что скажешь, когда на нас обрушится небулансткая гроза, – бросил Соловей через плечо и ещё сильнее прибавил в беге.

Я жалобно простонала, пришлось тоже ускориться, ведь руку мою он держит крепко, как клещ.

Лес становился плотнее, от деревьев с буро-красными листьями веет жутью – их кроны словно окрашены гемоглобином. Когда мы перелезали через толстенное бревно, резкий порыв ветра принес запах озона и влаги. Соловей нахмурил лоб, между бровей пролегла морщина.

– Надо торопиться, Яра. Не успеваем.

– Да объясни ты нормально, что происходит? – выдохнула я и сползла на другую сторону бревна.

– Раскопыть… Сейчас сама узнаешь, – с какой-то вселенской досадой отозвался Соловей и снова потащил меня бегом через лес.

Первое ощущение, что гроза в Небулане это действительно серьезно, пришло, когда в плечо больно прилетело что-то твердое.

– Ай! – вскрикнула я и глянула вниз.

В багрянце травы я заметила мелкие, гладкие камни неправильной формы.

– Это что, камни??? – не поверила я.

– Это только начало, – отозвался Сол и рванул сильнее вперед.

После того, как ещё несколько камней больно стукнули меня по голове и плечам, я уже сама ломанулась через багровый лес, как та лошадь, что почуяла близкий дом. Камни тем временем стали сыпать чаще и быстрее, перемешиваясь с крупными ледяными каплями дождя, что вызывает невообразимый вибромассаж, после которого однозначно останутся синяки.

Я вскрикивала и ойкала, холод воды проникал в самое нутро, Соловей дергал меня и ругался витиеватой славянской бранью, а каменно-водный дождь все усиливался, быстро превращаясь в ливень.

– Ай! Ой! Как больно! – выкрикивала я, больше не в силах терпеть жалящие удары мелких камешков.

– Я предупреждал, – орал сквозь рев дождя Соловей. – Кажется, вижу укрытие!

Щурясь и морщась от камней и капель, покрывших его лицо прозрачной пленкой, он указал в сторону деревьев. Я ничего, кроме мутной стены дождя и стволов не увидела.

– Что там?

– Укрытие! – проорал Сол и потащил меня туда.

Не знаю, как его глазам удалось рассмотреть в этом природном безумии безопасное место, но через несколько минут самозабвенного бега сквозь мокро-каменный ливень, мы ворвались в какую-то избу.

Я даже не сразу поняла, что это изба, потому что внутри темно, а по крыше так грохочет камнями, что любой рок-концерт позавидует. Только когда через несколько мгновений глаза привыкли к темноте, я разглядела небольшие застекленные окна, стол у одного из них и большой выложенный из камня очаг. Когда-то он был белёным, но от времени побелка обсыпалась и покрылась сажей.

От холода меня колотило, зубы выстукивали дробь. Спрятаться от ледяных струй и опасный камней хорошо, но перекрытый толстыми балками потолок я оглядела с опаской.

– Где мы?

– В какой-то небуланской избе, – отозвался Соловей, пожав плечами и покосился на левое. Там красуется свежая царапина.

– Вот зараза, – констатировал Разбойник. – А ведь говорят, что небуланские дожди только из гладких камней.

Засунув онемевшие от сырости пальцы подмышки, я интуитивно тоже поглядела на свои плечи – там только небольшие мелкие синяки, будто меня оплевали горохом. Заживет.

– А крышу не проломит? – поинтересовалась я, дрожа, и с опаской покосилась наверх, откуда грохочет так, что сотрясаются внутренности.

Соловей потрогал пальцем царапину на плече и недовольно покривился.

– Вряд ли небуланцы стали бы строить дом, неспособный выдержать местные дожди, – проговорил он.

– Холодно… – жалобно простонала я.

– Угу, – согласился Сол и встряхнулся, чтобы разогнать кровь. Видимо, тоже замерз.

Под непрекращающийся грохот каменно-водного дождя, мы стали искать, чем растопить очаг. Дров в доме не оказалось, а идти на улицу проверять, есть ли поленница никто в такую погоду не решится. Да и если она есть, скорее всего, дрова отсырели.

После нескольких минут безуспешных поисков в ход пошли стулья, которые мы нашли в углу, составленные один на другой. Так же пригодилась пачка чистых пергаментов на полке, их Соловей приспособил для розжига.

Огонь он разводил каким-то кресалом, я на это смотрела, как на ремонт космического корабля в огороде на заднем дворе. Но спустя несколько минут в очаге заплясал радостный оранжевый язычок, а когда перебрался на стулья, изба осветилась теплым и уютным светом.

Одежда на мне все ещё мокрая, а я продрогла до костей, и продолжаю труситься, как заяц.

Соловей покосился на меня и чему-то кивнул.

– Сейчас, – сказал он.

После чего углубился в угол избы, где, судя по запаху, кладовка. Через несколько минут вытащил оттуда какой-то сверток. Вернувшись к очагу, раскинул его и уложил на пол. Свертком оказалась большая мохнатая шкура неизвестного мне животного.

– Это зачем? – озадачилась я.

– Будем греться, – с улыбкой проговорил Соловей.

Глава 2

Предложение я восприняла как шутку. Но когда Соловей начал стягивать с себя жилетку, открывая моему вниманию железные кубики пресса и мощные грудные мышцы, я вскрикнула:

– Ты серьезно???

Соловей тем временем подошел к столу и с грохотом подтащил его к краю очага. Затем развесил на нем жилетку и стал снимать с себя штаны.

– А ты собралась простудиться? – буднично поинтересовался он и, освободившись от штанов, повесил их рядом с жилеткой. – Или бронхит? А может и пневмонию?

Сразу что ему ответить, я не нашлась, потому что взглядом моим всецело завладели крепкие ягодичные мышцы мужчины, обтянутые боксерами с надписью: «Произведено в Славянском лесу. Конопля производственная семьдесят процентов, эластан тридцать процентов». На красиво выступающих над коленями квадрицепсах играет свет очага и прямо-таки завораживает. Только когда он демонстративно поправил боксеры на ягодицах, я проморгалась и смогла выдавить:

– Но… это как-то… Ну блин… Не знаю…

На что Соловей отмахнулся и подошел к расстеленной у очага шкуре.

– Это просто работа, – сказал он. – Привыкай, Ярослава. Выбирая между возможностью выжить и стыдливостью, всегда ставь на первое. Мы очень далеко от дома во враждебном мире. Обещаю, я ничего не сделаю такого, о чем бы ты пожалела. И я.

Сглотнув так шумно, что наверное перебила грохот камней по крыше, я шмыгнула носом. Если отбросить мораль, Соловей вообще-то прав. Я очень сильно замерзла, продрогла, а каждая минута в мокрой одежде приближает к какой-нибудь неприятной болячке, лечить которую в Небулане кто знает – как.

Пришлось вздохнуть и согласиться. Но прежде, чем раздеться, я попросила Соловья:

– Отвернись.

Его губы тронула улыбка, он усмехнулся:

– Да не вопрос.

После чего встал ко мне спиной, предоставив возможность любоваться его