Фантастика 2025-47 - Дмитрий Ясный

— Так как же нам узнать, — прошёлся пальцами по бритой голове Каспар, — что это за здание? Быть может, в него нельзя просто так заходить, раз оно так хорошо защищено.

— Это театр, — неожиданно ответил ему седовласый человек, одетый в эклектичный костюм, сочетающий в себе европейские и японские элементы. — Самый модный театр в столице.

— Благодарю вас, дорогуша, — растянул губы в самой очаровательной, по его мнению, улыбке Каспар. — Значит, нам можно будет заглянуть туда?

— Я не великий любитель самурайских традиций, — не слишком понятно осадил его седовласый, однако ледяной тон его был много красноречивее слов. — А насчёт театра, вполне можете зайти. — Он пожал плечами. — Вот только позвольте поинтересоваться, meine Herren, для чего вам это?

— Вы же сами сказали, милый самурай, — продолжал в прежней манере Каспар, не смотря на недвусмысленный тон собеседника, — что это — самый модный театр Токио. Я считаю, что два туриста просто не могут пройти мимо такой достопримечательности вашей столицы.

В ответ седовласый откровенно весело рассмеялся. Он хохотал, уперев руки в бока, хохотал так громко, что прохожие обращали на него внимание. Сдержанные японцы бросали на него осуждающие взгляды — и что этот седой человек так громко смеётся, да ещё и перед двумя иноземцами, позорит всю нацию своим поведением. Но именно из-за сдержанности его никто не одёрнул, ограничиваясь только осуждающими взглядами.

— Вы умеете лгать, meine Herr, — отсмеявшись, произнёс седовласый, — и довольно умело. Вот только европейцы редко интересуются именно этим театром. Для вас намного привлекательней кабуки, но или бунраку, но никак не европейский театр, где ставят западные пьесы.

— Ну отчего же, — театрально пожал плечами Каспар, — было бы интересно поглядеть на японское прочтение западных пьес.

— Вы что же, считаете, что пьесы дают на языке оригинала? — спросил у него седовласый. — Увы, meine Herr, это не так, играют их на японском, а вы нашего языка не знаете.

— Ну почему же? — решил вступить в разговор Бальтазар фон Нейман. — Почему вы считаете, что раз я не читаю по-японски, то и говорить на вашем языке не могу?

— Потому что, — ответил ему седовласый, — вы не только не смогли прочесть название театра, но и не спросили о том, что это за здание ни у кого из прохожих. Пока я не подошёл и не ответил вам.

— Погодите-ка, — щёлкнул пальцами Бальтазар, — на каком языке вы ответили нам… — Он замялся, не зная, как обратиться к седовласому. Ничего, кроме дурацкого «дорогуша», так часто повторяемого его братом, в голову не лезло.

— Называйте меня Юримару, — представился тот, церемонно поклонившись, правда, не слишком глубоко.

— Так на каком языке вы с нами разговариваете, герр Юримару? — спросил Бальтазар. — Я понимаю вас в целом, но отдельные слова звучат совершенно непонятно, кроме meine Herr.

— Вы весьма проницательны, meine Herr, — сказал седовласый японец по имени Юримару. — Можете называть этот язык языком демонов или праязыком, на котором говорили до разделения народов. Они интуитивно понятен каждому человеку, хотя научится говорить на нём весьма непросто.

— Значит, исследования Вюста не полная фикция, как считает кое-кто, — потёр лоб указательным пальцем Бальтазар. — Думаю, нет смысла спрашивать, как вы его выучили, герр Юримару.

— Отчего же, — пожал плечами Юримару, — всё предельно просто, meine Herr. Надо вызвать демона, они все им, понятное, дело, владеют, и попросить, как можно вежливее, научить этому языку. Правда, что демон захочет в обмен на это, я сказать не могу. Они существа крайне хаотичные и желаний их угадать нельзя никак.

— Обязательно посоветуем это нашему шефу, дорогуша, — улыбнулся Каспар фон Нейман. — Правда, он не верит в оккультизм и вряд ли воспримет наш совет всерьёз.

— Но с кем мы имеем честь разговаривать? — поинтересовался Бальтазар.

— Юримару с вас, meine Herren, — усмехнулся седовласый, — будет вполне достаточно.

— Мы ведь можем и перестать быть добрыми и вежливыми, дорогуша, — растянул губы в улыбке Каспар, принимаясь разминать кулаки. — А мы с братом можем быть очень грубыми, хоть это мне и не нравиться. Не люблю я, дорогуша, грубость и насилие, но с некоторыми иначе нельзя. Например, когда грубят нам. А этот седовласый красавчик нам откровенно грубит. Не так ли, братец?

— Верно, братец, — в тон ему ответил Бальтазар, принявшийся тереть ладони друг о друга. — Надо проучить его.

— Только не превращай его в статую, милый брат, — произнёс, вставая в боевую стойку Каспар. — Нам надо поговорить с ним ещё. Очень хотелось бы, по крайней мере.

— Не стоит вам связываться со мной, liebe Herren. — Юримару сложил руки на неизвестно как и когда появившихся на его поясе двух мечах. — Не стоит.

— Мы попробуем, — сделал Каспар полшага вперёд, и щёлкнув пальцами ещё раз.

Бальтазар сорвал с пояса небольшую фляжку, ногтем сковырнул крышку и сделал глоток.

Юримару неожиданно расслабился, убрав руки с оружия. Мечи словно по волшебству исчезли. Братья фон Нейманы, ничего не понимая, начали подступать к нему. Однако за их спинами раздались угрожающие выкрики на японском. Братья повернулись, правда, оставив в поле зрения и Юримару. На них наступали пять человек в синей форме, предводитель которых продолжал кричать им что-то угрожающим тоном.

И тут начались престранные события, отражённые в рапорте немногих выживших в ходе их токко, и подкреплённые свидетельскими показаниями. Конечно, и рапорт, и показания свидетелей были мгновенно засекречены. А большая часть их участников, как полицейских-токко, так и обывателей, отправили подальше от Токио, многих надолго заперли в психиатрических клиниках. Хоть от всего, что произошло, вполне можно было подвинуться рассудком. А произошло вот что.

Обернувшийся к наступающим полицейским в синей форме Каспар фон Нейман вдруг обернулся девушкой лет шестнадцати на вид в розовом платьице с оборочками и бирюзовом боа. Он поднял на полицейских глаза и принялся лепетать что-то по-немецки, испугано глядя на них снизу вверх огромными глазами, часто-часто хлопая длинными ресницами. Опешившие от такой метаморфозы токко замерли, их командир сделал пару шагов к Каспару, протянул руку, наверное, хотел дотронуться до девочки, появившейся на месте двухметрового верзилы с бритой головой. Но тут дорогу ему заступил Бальтазар. Он перехватил руку полицейского, провёл по его запястью мокрой от пота ладонью. От места соприкосновения по телу токко вверх по руке побежали бесцветные кристаллы, вернее, это кристаллизовалось само его тело. Он закричал как сумасшедший, хотя боли и не испытывал. Прошло не больше четверти минуты, как всё тело токко обратилось в кристалл и рассыпалось сотней тусклых искорок.