Антон Демченко - Небесный артефактор

Ознакомительный фрагмент

— Самостоятельная посадка шлюпа на площадку Высокой Фиоренцы, с отключенным приводом, — честно ответил я.

— Однако. А кто вам его вручил?

— Бонифацио Руджиери, капитан порта третьего сектора Высокой Фиоренцы.

— Неистовый Бонифатий? — переспросил меня всё тот же "допрашивающий", переглянувшись с Гревским. — Бывший капитан первого ранга, командир линкора "Слава"?

— Честно говоря, первый раз слышу это прозвище, но человек, вручивший мне этот значок, действительно, некогда состоял на русской службе в чине капитана первого ранга. К сожалению, я также не знаю, каким кораблём он командовал, — ответил я.

— Кхм… Кирилл… Миронович. Вы же понимаете, что мы обязательно проверим… легальность получения этого знака? — я кивнул в ответ, и Гревский обратился к своему соседу. — Роман, клубный телеграф находится в техническом зале второго этажа. Прошу вас, запишите номер знака нашего гостя и запросите сведения о нём из реестра пилотов Китежского порта.

На установление "легальности" ушло чуть больше получаса, а вот на то, чтобы принять меня в клуб, не было потрачено и пяти минут. Никаких церемоний, никаких ритуалов. Пожали руку, внесли имя в клубную книгу и готово. Класс. Жаль только, полгривны пришлось отдать за перстень. Хорошо ещё, что Мишка заранее предупредил о его стоимости…

Глава 10

По всем фронтам

День встречи с директором начинается с того же, что и предыдущие. Тренировка у мастера Фенга и очередной экзамен, результаты которого нам сообщат только после обеда. Михаил недоволен, ворчит и ёрзает, даже в кофейне, где мы устроились, чтобы перекусить. Я еле успел поймать падающее со стола блюдце, которое младший Горский неловко смахнул, оборачиваясь на звук открывающейся двери.

— Прекращай вибрировать, Миш.

— Как? — удивился он.

— Не суетись, говорю, — пояснил я. — Сдали мы этот экзамен, не сомневайся!

— Да какой экзамен! У меня тут друга отчислять собираются… — фыркнул Мишка.

— Да ладно! — я сделал большие глаза. — Не сгущай краски, Миш. Ну не получится переиграть с этим временным переводом, и чёрт бы с ним. Будем учиться вместе в Китеже. Да, придётся перестраивать мои планы, но это же не смертельно… А значит, переживём!

Мишка вздохнул. А я…

У меня никогда не было друзей. Ни там, ни тут. В Меллинге я учился в школе Фабрички с детьми старших работников и конторских верфи… и дружить с ними мне было "не по чину". Они меня просто не принимали в свою компанию. Ну а дети рабочих с которыми мы работали на самой верфи, недолюбливали меня… по сути, по той же самой причине. "Выскочка"… "барчонок", как меня только не называли, и всё из-за того, что отец, выбившийся в мастера своим умом, отдал меня в школу Фабрички.

А там, ну какие могут быть друзья, когда находишься на домашнем обучении без права покидать загородное имение рода, а трое родственников, единственные более или менее подходящие по возрасту в друзья, рассматривают тебя исключительно как грушу для битья?

Были, конечно, выезды в другие владения Громовых, но сдружиться с живущими там детьми, я просто не успевал. Вот так и вышло, что ни в одной жизни у меня не было человека, которого я мог бы назвать другом. Так что, фраза Михаила изрядно выбила из колеи, хотя я и постарался не показать этого.

— Кирилл, о чём задумался? — окликнул меня Горский.

— Да так… о разном, — ответил я и, покосившись на часы, заметил. — Ну что, пора на встречу с директором, а?

— Точно, — Мишка проследил за моим взглядом и поднимается из-за стола.

Оставив деньги на столике, мы вышли из кофейни и, дождавшись трамвая, отправились в училище.

А в приёмной уже людно. "Китежцев" не видно, но их куратор здесь, о чём-то разговаривает с секретарём и время от времени косится на спокойно читающего в уголке Гревского.

Поздоровавшись с присутствующими, я устроился на стуле у стены, а Мишка, повздыхав и хлопнув меня по плечу, исчез из приёмной. Ну и правильно, нечего толпу создавать. Приёмная невелика, и пять человек в ней с лёгкостью создают ощущение тесноты и скученности.

Секретарь выудил из жилетного кармана часы и, чему-то кивнув, скрылся за дверью директорского кабинета, но уже через минуты вновь оказался в приёмной.

— Господа, директор ждёт, — кивнув на дверь, сообщил он.

Переглянувшись с куратором "китежцев", позволяю ему пройти вперёд, а сам выглянул в коридор, по которому наворачивает круги мой… друг?

— Мишка, пора.

Горский кивает и полминуты спустя мы входим в кабинет директора. Успеваю заметить краем глаза, как секретарь пытается преградить путь Гревскому, но тот проскальзывает следом за Михаилом, а я, оказавшись замыкающим, закрываю дверь кабинета прямо перед носом секретаря. Щелчок замка. Не войдёшь.

— Добрый день, господа. Присаживайтесь, — директор взглянул на Гревского. — Нил Нилович, чем обязан?

— Студенческий совет и мой клуб были поставлены в известность о недавнем происшествии и сочли необходимым присутствие своего представителя при определении наказания провинившимся, — велеречиво ответил тот. Директор выслушал объяснение и, пробежавшись взглядом по присутствующим, кивнул, заметив одинаковые перстни на пальцах Михаила и Гревского.

— Что ж, законное требование. Добро, — в этот момент, дверь кабинета содрогнулась и директор недоумённо приподнял бровь. — Курсант Горский, откройте дверь, будьте любезны.

Ворвавшийся в кабинет секретарь, взъерошенный, словно мокрый воробей, наткнулся на взгляд директора и замер на месте, хотя как мне кажется, не прочь был бы вытащить отсюда Гревского за вихры, а заодно наградить меня хорошим подзатыльником.

— Оставьте нас, — два слова, а какая реакция! Секретаря будто ветром сдуло. Дождавшись, пока его помощник покинет кабинет и закроет за собой дверь, директор покачал головой, но тут же перевёл свое внимание на нас. — Итак. Насколько я понимаю, Студенческий совет уже знаком с сутью происшедшего три дня назад столкновения?

— Да, господин директор, — кивнул Гревский.

— Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента, мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но в виду разной подчинённости сторон, наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма-матер, я, как директор училища налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские Воздушные классы.