Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную

— О женщина, обладающая Силой, нас снова зовут размять ноги, — удивился Мбилонгмо. — Не иначе, проклятый предводитель устрашился тебя и решил дать нам должное обращение…

— Тихо, воин, тихо, придержи язык! — резко осадила его Мамба и быстро накрыла ладонью те самые губы, которые так хотела испытать в поцелуе. — Сядь, замри, умерь дыхание. Стань голодной пантерой в засаде…

Отточенное восприятие жрицы уже уловило тревожное напряжение мироздания, она поняла: сейчас наверх нельзя, это смерть. Да не та, которой они ждали вчера от бури и волн, не та, которая тихо отдала крысам бедного Нбонго. Там, наверху, что-то случилось. Что-то такое, что готово разом скомкать пряжу их жизней и поднести к ней горящий фитиль…

— Как скажешь, о женщина, обладающая Силой, — мгновенно подчинился Мбилонгмо, вжался широченной спиной в дерево борта и почти перестал дышать. — Как скажешь. Я — голодная пантера среди кустов чикотомбо…

Им было невдомёк, что виной всему был белый парус, возникший на горизонте с полчаса назад, — о чём и проорал из «вороньего гнезда» глазастый юнга.

«Это ещё кого чёрт несёт?» — вытаскивая подзорную трубу, помрачнел Гастон Леру. Пальцы почему-то сразу вспотели и взялись противно дрожать. Глянув сквозь линзы, капитан выругался, жутко засопел, сощурился, посмотрел снова… И почувствовал в животе липкие щупальца страха.

Чёрт принёс с севера трёхмачтовый английский крейсер. Стремительный, быстроходный, с изящными обводами и множеством пушек. От такого не уйдёшь. Сядет на хвост, перекроет ветер, и всё. Прощай, яблоневый садик, прощай, удачная женитьба! Кабы не кончилось дело крепкой верёвкой, перекинутой через нок реи, и чайками, которые со вкусом выклюют кое-кому глаза.

— Чёрт, дьявол, преисподняя!.. — Изворотливый ум капитана Леру уже прикидывал варианты: «Сколько черномазых в трюме? Было три сотни, пара дюжин сдохла, нет, не годится, всех акулы не сожрут. Кто-нибудь ещё будет барахтаться, когда подойдут англичане. Нет, врёшь, так просто мы не дадимся…» — Эй, Шарпантье! — оглянулся он на старпома. — Чёрных на цепь! Запасной якорь приготовить!

— Слушаюсь, капитан. — Старпом Шарпантье отлично понимал: в случае чего им с Леру предстояло болтаться на одной рее. — Эй, боцман!

Вот тогда-то Мамба с Мбилонгмо и услышали над собой крики и беготню. Матросы волокли большой якорь, обводили длинной цепью всё судно с внешней стороны борта… а когда на палубе появились ничего не понимающие чернокожие, каждого пленника понадобилось привязать к ней за ручные кандалы. Сколько возни!.. А на горизонте между тем появился ещё один парус, ещё, ещё… Где же было в такой-то суматохе припомнить по отдельности каждую чёрную рожу и проверить, на месте ли?

— В трюме пусто. — Боцман лично удостоверился, что там действительно больше не было ни единой чёрной скотины, и сделал знак матросам: — Закрывай люки! Так твою, и ещё этак, и не так, как надо! А ну, шевелитесь живее, шкуру спущу!..

Мурашки по спинам бегали у всех, и команда излит свой страх на «чёрное дерево». Мало того что эти обезьяны превратились в ненужный и опасный балласт, так они ещё вопили, кричали, сопротивлялись, передавали из рук в руки детей… Мигом засвистели плети, заработали приклады, пошли в дело железные «брусья правосудия» — кое-кого из чёрных привязали к цепи уже бездыханными. И вот Леру взмахнул рукой, матросы встрепенулись, загрохотало железо, и многопудовый якорь потянул за собой на дно цепь с грузом человеческих тел. Взметнулись к бездонному небу отчаянные голоса, океан милосердно накатил прозрачную волну… и всё стихло.

Вот это и называется — концы в воду.

Сажень за саженью, вниз, вниз, в сумрак пучины, на далёкое тёмное дно…

— Ну, слава Богу. — Гастон Леру перекрестился, переложил трубку в другой угол рта и подмигнул Шарпантье. — Ничего, mon ami, ничего, мы потеряли в деньгах, зато сохраним головы, а значит, всё остальное приложится… А вам, чёртовы англичане… — и он сделал неприличный жест в сторону приближающегося патруля, — вам смолёный фал с узлами куда не надо. Вам и вашей королеве.

Англичан он ненавидел так, как только мог их ненавидеть француз и капитан работоргового судна. Чёртовы ублюдки успели за счёт «чёрного дерева» понастроить заводов и отлить на них пушки для целой армады первоклассных кораблей, а теперь взялись играть в добродетель и гоняться по морям за теми, кто хочет для себя такую же выгоду.

Ах, бочки с сидром в заросшем паутиной подвале, ах, круглолицая вдовушка из родной деревни в Нормандии, которую он уже после этого плавания повёл бы под венец…

Англичане тем временем сократили дистанцию, и с ближайшего крейсера рявкнула пушка — коротко, уверенно, по-бульдожьи. Дескать, не послушаешь — спустим не штаны, шкуру спустим.

— Паруса долой! — сквозь зубы приказал Леру, и матросы бросились по вантам.

Ближайший крейсер тоже лёг в дрейф. Он покачивался на расстоянии пушечного выстрела, лагом к работорговцу, демонстрируя сквозь открытые порты всю свою гибельную мощь, и с него уже спускали шлюпки с досмотровой командой.

Стискивая за спиной кулаки, смотрел капитан Леру, как на борт его брига поднимались рослые английские моряки, возглавляемые плотным щеголеватым лейтенантом. Хорошо обутые, в ладной форме, досыта кормленные солониной… А всё равно дохлого тунца жабры вы получите, а не Гастона Леру! Леру хорошо знал законы и поэтому улыбался в лицо английскому лейтенанту — улыбался демонстративно и нагло. Англичанин тоже знал законы и тоже улыбался, правда достаточно криво. Он был тёртый калач, давно ходил на крейсерах и прекрасно знал, что будет дальше. Приближаясь, они отчётливо слышали многоголосый крик, заставивший креститься матросов. При обыске будут найдены цепи, плети, колодки, котлы с остатками пищи и свежая, безошибочно узнаваемая вонь в трюме… а вот негров обнаружить не удастся. Потому что бедолаг уже доедают глубинные твари. И нагло ухмыляющийся лягушатник еще предложит ему, лейтенанту Её Величества, выпить по бокалу в капитанской каюте…

— Зря стараетесь, лейтенант. На корабле всё чисто, — ещё шире улыбнулся Леру. — Кстати, у меня припасена бутылочка очень неплохого вина…

— Сперва к делу, капитан, — хмуро отозвался лейтенант и оглянулся на своих. — Мичман, приступайте.

Судьбе было угодно, чтобы в этот самый миг из-под палубы раздалась песня на неведомом языке. Громкая, раскатистая, полная победного торжества. Это женщина, обладающая Силой, сняла руку с холки затаившейся пантеры, и та взвилась в прыжке.