КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова

— Молодцы, парни! Красавцы прям! Обязательно доложу вашему начальству. А ты, Тамамуся — сойди с моста!

Невысокий, кряжистый боец в потёртой походной форме шагнул мимо меня.

— Зачем? — неожиданно белозубо улыбнулась Бьякко и… кажется, облизнулась?

— Сломаем же. Зачем ломать, если можно не ломать? И мост, и земелька эта нам с тобой обоим интересны. Биться будем, мириться ты всё одно не захочешь. Кто превозможет — за тем и останется.

— Хорошо, старый враг! — Лиса одним плавным прыжком перелетела к нам на берег, чуть в сторону. — Пусть так, хоть я тут и не из-за жалких человеческих полей и построек! Вот убью тебя и заберу дочь.

— А что, рыжая тоже тут? Так ты за ней пришла на мою землю?

— Это не твоя земля! — сердито фыркнула японка.

— Вся Россия-матушка — моя земля! И не тебе меня поучать, старая шапка!

Кицунэ совершенно по-женски возмущённо открыла рот и притопнула ножкой:

— Шапка-а-а-а? Ну, я тебе задам, пень трухлявый!

— Ну-ну, давай, — усмехнулся дядя, одним мигом перемещаясь на полсотни метров в сторону лисы. — Один тё*, как раньше?

*Тё — японская мера длины, 109 м.

Есть одноимённая мера площади,

и она мало отличается от круга

диаметром 109 метров.

— Ядрёна колупайка, это кто? — толкнул я локтём Дашкова.

— Это сам Святогор! Кавалерия прибыла!

— Да-а! — крикнула лисица, и над обоими засиял сдвоенный защитный купол.

Сквозь прозрачную полусферу было неплохо видно, хоть мы с Дашковым на всякий случай и отступили подальше.

— Я надеюсь, ты хоть иногда тренировалась, белобрысая? — подначивал лису Святогор. — Или на всё забила, только во дворце для своего узкоглазого палку со струной пилишь?

— Смейся-смейся, длинноносый варвар! Посмотрим, как ты будешь смеяться после вот этого!

Купол осветился слепяще-белым и словно слегка вспух, треск пошёл, как от множества разом выпущенных фейерверков.

— Только то⁈ — захохотал Святогор. — Держи ответку! — На сей раз мигнуло синим и оглушающе грохнуло «БОН-Н-Н-НГ!!!», с металлическим таким призвуком.

— Ах-ха-ха-ха-ха-ха-а-а! — пронзительно засмеялась лиса. — Я вижу, гайдзин, не умеющий отличить кокю от сямисена, ты-то учился колотить кочергой в железный таз? Съешь-ка вот это!

Глухо грохнуло, и купол изнутри заволокло чёрным дымом.

— Слушай, Миша, — спросил я, напряжённо вглядываясь в завесу, за которой продолжало грохотать и вздрагивать, — а почему Святогор её белобрысой назвал? Она ж чернявая, как вороново крыло.

— А! Она же бьякко, сама сказала. А это белые лисы.

— М-м! Эвона что.

Впрочем, что удивляться — я тоже в людском облике волосом тёмен, а зверем — бел.

Скажи ещё, что мы с этой психопаткой похожи!

Ну… в чём-то и похожи. Две руки, две ноги… Ладно-ладно, шучу.

Я обернулся к «Пантере» и увидел тревожно торчащего из люка Пушкина. Махнул ему, что можно подойти. Смысл там топтаться? Какие тут силы бушуют — от неё и на форсаже не убежишь, со всем ускорительным пением в придачу. Пусть лучше ближе будут. Мало ли, вдруг шанс представится?..

Не знаю, сколько Святогор и белая лиса бились, уж и жгли друг друга, и топили, и колотили всячески. Мы глазели за архимажеским поединком, как заворожённые. Под конец, несмотря на прикрывающее битву поле, земля вокруг так дрожала, что на ногах стоять было трудно. И вдруг со звуком огромной лопнувшей струны один из защитных куполов схлопнулся.

— Наша взяла! — заорал Дашков.

— Точно? — я как-то не спешил радоваться. Внутри оставшегося купола ещё гуляла, потихоньку оседая, горелая земляная взвесь.

— Точно! Я Святогоров щит видел! Это его!

ДО ИЗУМЛЕНИЯ

Японка лежала, уткнувшись лицом в жухлую траву. Мы подошли ближе.

Сдохла, что ль?

Не-е-е, очумевши до изумления.

Натурально! Но как быстро в себя приходит — это я заценил. Вот только тряпочкой валялась — ан, гляди, уже ручки по земле тихонечко елозят!

Пару минут лиса безуспешно пыталась приподняться. Тонкие запястья подламывались, и она снова падала без сил.

— Сдаёшься на этот раз? — Святогор (помятый, но на своих ногах!) подошёл, присел рядом на корточки. Покачал головой, перевернул супротивницу на спину. — Или добавки?

— Только на этот раз, — прохрипела лиса. — Сдаюсь.

— И то хлеб, — удовлетворённо кивнул Святогор. Оставшийся купол тут же исчез, и мы смогли приблизиться почти вплотную. Ну и воняло же тут горелым — дышать невозможно! — Но рыжуху, уж извини, придётся того…

— Не-е-ет… — тоненько засипела бьякко.

— Ну а как? — Святогор сел в траву. — Вредна да хулиганиста. Всю плешь мне по границе проела. Да и хахаля твоего как следует по носу щёлкнем, оборзел в край…

— Она… — лиса закашлялась. — Она не его…

— А мне без разницы! Его — не его! На Русскую империю рыпается — на голову укоротим.

Кицунэ приподнялась на локте и неожиданно жалобно заглянула Святогору в лицо:

— Пос… кх-х-х… посмотри на неё… Неужели ты не узнаёшь свои глаза?

Пару секунд тишины, в которые два архимага таращились друг на друга, прервал потрясённый голосок Айко:

— Мама???

Святогор медленно перевёл взгляд на младшую лису. Встал, подошёл вплотную к «Пантере». С минуту изучал хлопающую ресницами мордашку Айко и тихо протянул:

— Ё-о-о-о… — весьма задумчиво вернулся и остановился напротив старшей лисы, которая всё ещё не могла сесть. Упёр руки в боки. Снова оглянулся на младшую.

— Святогор… — начала бьякко.

— Что «Святогор»⁈ — Надо было видеть его лицо! — Ты понимаешь, что я должен прекратить её безобразия в зоне военных действий. Любой ценой! Она не в двадцатке, под конвенцию не попадает, во все дыры лезет…

— Кроме того, — Хаген вдруг вступил в разговор через громкоговоритель, — некто Ёсихиса, второй генерал так называемой Великой японской Армии вторжения, пользуясь правом некой древней клятвы, отдал недвусмысленный приказ об уничтожении нашего командира и моего сюзерена, сотника Коршунова, герцога Топплерского, а этого я категорически не могу допустить.

— Ой, да какая там древняя клятва! — старшая лиса (как там её звали, Тамара или типа того?) наконец-то села и раздражённо отмахнулась. — Наговорили девчонке перед выходом на задание, чтобы лишнего не чудила!

— Мама!!! — возмущённо воскликнула Айко.

— И тем не менее, — Святогор мрачно сплёл руки на груди, — у меня есть свой приказ. Настоящий. И его никто не отменял. Узкоглазый ваш