Запахи приносятся неожиданно - Валерий Александрович Пушной

продолжаться бесконечно. Дурь, которую нес человек снаружи, Андрюха слышал в городе, ничего нового не было, и от этого коробило, чесалось под ребрами. Машинально поскреб ногтями через ткань рубашки.

– Рыло свиньи загадочно, разгадать его, значит, впитать истинный разум, – невозмутимо продолжил человек, на его заросшем лице невозможно было разглядеть выражения. Оторвал подбородок от груди и тыльной стороной правой ладони, которая полностью высунулась из широкого рукава, отбросил смятую бороду вперед.

– Я сказал, что ты козел! – более вяло, через паузу, монотонно послал в щель парень. – Убирайся вон с дороги! – стал подумывать, что следует капотом оттеснить ненормального. Пожалуй, приятели сейчас не стали бы противоречить.

Катюха пыталась сосредоточиться. Двоякость положения заводила в тупик. С одной стороны, хотелось вырваться из собачьего плена, с другой стороны, ни она, и никто из друзей не знали, куда ехать. Вернуться в город, значило прийти к тому, отчего стремились убежать. Лугатик поерзал, идиотский диалог Раппопета с лохмачом снаружи напомнил ему магазин, почудилось, что сейчас откуда-нибудь выпрыгнет полицейский и заблажит во всю глотку: сюрприз, сюрприз! Душу вымотали сюрпризы, до сих пор вот они на запястьях. Володька скис и как-то смялся, точно оказался между молотом и наковальней. Малкина тоже не воодушевил диалог о козле. Опасности от незнакомца как будто не было, все казалось примитивно просто. И все же по-прежнему из-за спины Андрюхи вытягивал шею, всматривался в бородатое лицо за лобовым стеклом и ждал. Чего ждал, объяснить не мог, но ждал.

Тот в это время уверенно распрямился, отвел плечи назад, погладил острую морду псу с гладкой шерстью. Пес в ответ лизнул руку, забравшись носом в широкий рукав накидки. И вдруг человек внятно парировал:

– Сам ты козел!

Аж дух захватило у Андрюхи, челюсть отвисла. Он выпучил глаза и фистулой просипел:

– Так ты понимаешь меня, скотина? – подпрыгнул на сиденье так, что оно железно заскрипело, содрогнулось и звякнуло в полозьях. – Вы слыхали? Нет, вы посмотрите на это обросшее мурло! – глянул ошалелыми глазами на приятелей. – Бомж с помойки! Козлиная харя! Я думал, она по-нашему ни бельмеса, а она все соображает. Она же прекрасно понимает меня! Она еще нас держит за идиотов! – и человеку снаружи, приспустив стекло ниже, высунув в щель часть лица. – Ах ты, козел, что же ты нам лапшу на уши вешаешь? Да я тебе за это рога пообломаю!

– Два козла всегда поймут друг друга. Ты поостерегся бы за свои рога, – человек прятал в усах усмешку и почесывал пальцами между ушами у собаки.

– Нет, вы слышите, что это чучело огородное лопочет? Оно еще пузыри пускает в ответ, – Раппопет возмущенно закрутил головой, сиденье под ним с новой силой заверещало. Опять высунулся наружу: – Какого черта под юродивого косишь? Ты кто такой?

Грудь человека до живота была нараспашку. Наполовину прикрыта бородой. Ниже бороды виднелась загорелая кожа. Сведя к переносице выгоревшие на солнце брови, он с вызывающей невозмутимостью показывал, что здесь не они хозяева положения. Назвался:

– Петька Бурих! – твердо расставил ноги, смотря уверенно, чуть исподлобья.

– Что ты здесь делаешь, Петька? Откуда взялся? – через щель выкрикнул Андрюха. – Ты как, нормальный, или тоже из этих, с червями в головах? – Андрюха покрутил пальцем у виска. – Только что нес какую-то околесицу.

– Я думал, вы из них, – сказал Бурих после паузы, усмехнулся. – Потому и затеял разговор по душам.

– Ну, ты даешь, – вспыхнул Раппопет, нервно пробегая пальцами по пуговицам рубахи. – Это называется по душам? По-твоему, эту галиматью можно называть душевной? Слова, конечно, все известные, но выкладываются в таком порядке, который за пределами логики и смысла. Да мне наплевать на всю эту стряпню. Ты лучше подскажи, как из этого города выбраться? Если знаешь, конечно. Мы притащились сюда непонятно с какого боку. Теперь ни конца, ни начала не найдем. А тут еще псы повыпрыгивали, как черти из поддувала, чуть на части не порвали, – зло сплюнул.

– Не плюй в колодец, из которого пить придется, – жестко предупредил Бурих, проследив за слюной парня, которая описала дугу и плюхнулась на лист лопуха, замерла на нем, задрожала, сверкнув на солнце.

Собака, сидевшая возле ноги Петьки, оторвала зад от земли, встала на четыре лапы и встопорщила шерсть. Следом за нею пришли в движение остальные собаки. Оставаясь на прежних местах, они вытянули шеи, втянули в себя воздух с ароматами трав, которые не улавливались людьми сквозь устойчивый собачий дух, качнули головами и уставили вопросительные морды на Буриха. Множество тусклых холодных собачьих глаз словно ждали сигнала. И черт его знает, этого бомжа, какой сигнал мог последовать от него в следующую минуту. У Андрюхи неприятно закололо под лопаткой. Он сильно уперся ступнями ног в пол-автомобиля и вспыльчиво прохрипел:

– Я не собираюсь пить из твоего колодца! – вспышка была короткой. Понимая иносказательный смысл слов, Раппопет вернулся к своему вопросу. – Я спрашиваю тебя, где дорога из города? Мне от тебя больше ничего не надо. Только мозгокрутством не занимайся, я это ненавижу вот как, – он ребром ладони потер себе горло. – Подскажи, в какую сторону крутить баранку?

– Ты думаешь, задал простой вопрос? – нахмурился Петька. – Я уже давно ищу эту дорогу, – вздохнул он.

Недоуменно подкинув кверху брови, Андрюха чуть замешкался, снова приблизил губы к приспущенному боковому стеклу:

– Хочешь сказать, что ты уже давно толкаешься в этих местах?

– Для козла ты очень сообразительный, – хмыкнул Бурих.

– Ну, ладно, я же не знал, что ты нормальный, – примирительно пробурчал Раппопет и полностью опустил стекло. – В этом городе сам черт ноги сломает.

– А кто тебе сказал, что я нормальный? – лицо Петьки, надежно спрятанное в бороде и усах, досадливо сморщилось, морщины перерезали лоб. – Жители города считают меня перевернутым. Поживешь здесь с мое, тоже перестанешь считать себя нормальным.

– Я не собираюсь здесь жить! – ершился Андрюха и пыхтел, кривя губы. – Может, у тебя такая потребность с детства, ошиваться по собачьим норам, а меня с малолетства приучили спать в своей кровати. Так что, как говаривал Козьма Прутков: зри в корень. Ты можешь здесь и дальше крутить динамо, если не хочешь больше искать дорогу, каждый сам выбирает, а я не думаю тут оставаться.

– Я тоже не хотел, – развел руками Бурих. – Пришлось. Иногда выбора не бывает. Иногда случай решает за нас. И здесь именно тот случай. Давно бы сгинул, если бы не собаки, – Петька вновь потянулся к морде пса. Пес лизнул Петькины пальцы и охотно принял легкое поглаживание. Было видно, что собака привыкла к подобному обращению, воспринимала, как норму, которая явно была ей по душе. Хвост, за минуту до того поджатый и напряженный, заметно обвис и закачался маятником.

Поведение пса Андрюхе не послужило сигналом для расслабления, чувство опасности не отпускало:

– Откуда их так много? –