Мастеровой - Анатолий Федорович Дроздов

человек, рабочий. Двое мастеровых, выпив, сообщили Федору, что имеют на выданье дочерей. Девки добрые, работящие. Они будут рады видеть его в гостях. Федор поблагодарил и пообещал подумать.

Припахала его и хозяйка. Неосторожно сказанные слова, что в доме он сможет починить все, не забыла. Для начала попросила разобраться с подтекающими кранами. Друг сказал, что ему это интересно, Федор купил в лавке инструмент и занялся. Справился быстро. Следом попросили менять электрические лампочки. Оказалось, этим занимается монтер, которого нужно звать и, естественно, платить. Друг очень удивился, но, поразмыслив, заявил:

— И у нас такое было. Вырастили поколение ЕГЭ. У меня в школе труд преподавали, каждый парень мог держать в руках молоток. А уж лампочку сменить… Нынешние, если что не так, лезут в интернет. Ролик «Как вскипятить воду» набирает миллионы просмотров. Дебилы… Здесь хоть понятно: электричество для них, как для папуасов телевизор.

Федор ничего не понял, но лампочки менял. Нравилось. Обретя Друга, мастеровой ощутил тягу к знаниям. Освещение в доме было смешанным. Под потолками висели лампочки, дававшие тусклый, желтый свет. «Ватт 40–60», — оценил Друг. На столах стояли лампы керосиновые. Светили хорошо, но коптили и воняли. Жильцы, впрочем, не жаловались — привыкли. Некоторые использовали свечи. Все это Федор разглядел, приходя в квартиры. Замена лампочек проходила так. Швейцар нес лестницу-стремянку, Федор следом — лампочку, выданную хозяйкой. При этом та вздыхала: лампочки стоили дорого — потому как импортные, а служили недолго. В России лампочек не производили. В квартире швейцар ставил лестницу, Федор забирался наверх, где и производил процесс. Если жильцы были дома, они приходили смотреть. Наблюдали, широко открыв глаза. Друг при этом смеялся.

— Что тут хитрого? — веселился. — Обычный винтовой цоколь: одну выкрутил, другую завернул. Проще некуда.

Закрутив лампочку, Федор протирал колбу чистой тряпицей. «Так прослужит дольше», — говорил Друг. Пару раз ему пытались дать на чай. Федор отказывался и просил отблагодарить швейцара: он ведь лестницу тащил. Раз следить за заменой явилось целое семейство: чиновник в вицмундире, его дородная супруга и две дочки — пухленькие и смешливые. По завершению работы чиновник дал гривенник швейцару, другой протянул монтеру.

— Извините, ваше благородие, — отказался Федор. — Но я это делаю не за деньги.

— А чего ради? — удивился глава семейства.

— Хозяйке помогаю. Она женщина вдовая, одинокая, как откажешь? Да и жалованье у меня приличное.

— И какое же? — поинтересовался чиновник.

— Как у армейского капитана.

— Слышала, дорогая? — обратился чиновник к жене. — Вот за кого дочек нужно выдавать! А то ищем…

Супруга в ответ фыркнула, чиновник захохотал, дочки посмотрели на Федора с интересом.

С отладкой производства Федор провозился до конца лета. Завершив, вздохнул с облегчением — надоело. Пора конструированием заняться. Он как раз набрасывал на листке эскиз, когда прибежал посыльный и передал приказ зайти к Рогову. Федор отложил рисунок и отправился. В кабинете, помимо начальника мастерской, оказался и Куликов. Во взглядах офицеров, устремленных на него, Федор разглядел какое-то странное веселье.

— Садись, Федор Иванович! — предложил Куликов. — Разговор есть.

Кошкин подчинился.

— Для начала добрая весть, — начал Рогов. — Начальник завода утвердил тебе жалованье. Сто двадцать рублей.

— Благодарю, ваше благородие! — сказал Федор.

— Это не все, — подхватил Куликов. — Подписан приказ о награде отличившимся. Тебе — триста рублей.

Федор не успел ответить, как офицер продолжил:

— Нам с Михаилом по тысяче, а еще представление на досрочное производство в чин. Всем этим мы обязаны тебе. Прими искреннюю благодарность. Приглашаем отметить награду в воскресенье, в ресторане.

— А так можно? — спросил Федор.

— Почему нет? — удивился Куликов.

— Вы дворяне, я мастеровой.

— Что я говорил? — повернулся Куликов к Рогову. — Скромен, как истинный талант. Можно, Федор. А насчет дворянства… Я сын мастерового. Окончил реальное училище, поступил в Михайловское артиллерийское, где познакомился с Мишей. Он тоже не потомственный дворянин, из офицерских детей[46]. Вместе получили назначение на Тульский завод.

— Так вы друзья? — догадался Федор.

— С училища, — подтвердил Куликов. — Но на людях не показываем, потому как субординация. Что скажешь?

— Соглашайся! — посоветовал Друг. — В ближний круг зовут. Это дорогого стоит.

— Непременно приду, ваше благородие! — сказал Кошкин.

— Вот славно, — заключил Куликов. — Мы будем с женами, так что можешь взять невесту. Есть такая?

— Не завел еще, — развел руками Федор.

— Если будешь так работать, скоро заведешь, — улыбнулся Куликов. — Маменьки прохода не дадут. Нас вот с Мишей быстро охмурили.

— Коля! — насупился Рогов.

— Шутка, Миша! — поспешил Куликов. — Не подумай, Федор: жены у нас замечательные. Жаждут познакомиться: мы им уши прожужжали про тебя.

— Болтун! — хмыкнул Рогов, впрочем, незлобиво.

В назначенный час принаряженный Федор топтался у ресторана. Чувствовал себя не в своей тарелке. Шею давил накрахмаленный воротничок сорочки, потела голова под котелком, купленным для такого случая. Офицеров с женами все не было. «Передумали, что ли? — тосковал Федор. — Что же делать? Уйти? Вдруг явятся, а меня нет?» Наконец к ресторану подкатила коляска. Опущенный верх позволял разглядеть в ней Рогова с Куликовым, а еще двух дам. Коляска остановилась, офицеры спрыгнули на тротуар и помогли выйти женам.

— Вот и наш герой, — улыбнулся Федору Куликов. — Добрый вечер. Извини, что опоздали. Пока собрались… Женишься — узнаешь, как бывает.

— Николя! — укорила офицера низенькая, пухленькая дама.

— Молчу, молчу, дорогая! — улыбнулся Куликов. — Алевтина Григорьевна, Полина Александровна, позвольте вам представить Федора Ивановича Кошкина. Золотые руки, светлая голова, гордость Тульского оружейного завода.

Федор снял с головы котелок и поклонился.

— Здравствуйте, ваши благородия.

— Обращайтесь к нам по именам и отчествам, — предложила Полина Александровна — та самая пухленькая дама, удивительно походившая на мужа. Жена Рогова, высокая и худощавая, сморщилась, но кивнула.

— С этой будут проблемы, — оценил Друг.

— Дамы, прошу! — Куликов указал на ресторан. — Нас стерлядка заждалась. И молодая телятина.

Он плотоядно пошевелил усами. Швейцар открыл им дверь, и компания вошла в ресторан. Там офицеры и Федор сдали головные уборы гардеробщику, дамы остались в шляпках. Подскочивший официант отвел их к столику. Тот располагался у сцены, где бренчал на пианино молодой человек с длинными волосами и