Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание

Ознакомительный фрагмент

Женщина улыбнулась:

– Не думаю, что тебе удалось выспаться. Мы ведь вчера допоздна засиделись, а сейчас восемь утра. Так что дрых ты от силы часов шесть.

– Да-да, – согласился я.

К этому моменту я уже более или менее пришел в норму и мог оглядеться по сторонам. Ночь я провел в общей комнате. Когда-то это была гостиная одной из квартир первого этажа четырнадцатиэтажки, той самой, что вместе со спортзалом и образовывала убежище. Нар здесь не было. По периметру комнаты лежало несколько ватных и поролоновых матрасов. Ну а мне, должно быть, как гостю, достался мягкий, пружинный. В комнате мы с Ниной сейчас были одни. Весь народ уже давно пробудился и ушел. Только я один что-то заспался. Видимо, Крайчек это сразу заметил и послал ко мне дневального, который и должен был прокричать: «Рота, подъем!»

– Сейчас, Ниночка, я уже встаю. Свету бы добавить, а?

– Дизель уже два часа как выключили, – Нина отрицательно покачала головой. – Так что теперь придется довольствоваться керосинкой.

– Ладно, не голубых кровей.

Я натянул свои армейские ботинки и стал их шнуровать. Пока занимался этим увлекательным делом, в голову пришла мысль: раз генератор заглушили, значит, в убежище больше нет нужды.

– Тучи ушли?

– Ушли, – кивнула Нина. – Еще ночью ушли. Ветер сменился. Томас говорит, что за Одинцово стоит держаться хотя бы только потому, что тут преобладают западные и северо-западные ветры. Именно поэтому яд с Проклятых земель сюда доходит не так уж и часто.

– Это он правильно говорит. – Я встал на ноги, накинул на плечи жилет, взял в руки вещмешок и автомат. – Я готов. Пошли, что ли?

Несколько минут мы брели по лабиринту обшарпанных комнат и коридоров. В свете керосиновой лампы мелькали то затертые бумажные обои, то дверные арки и фактурная отделка евроремонтов, то окрашенные масляной краской стены подъездов.

Чтобы превратить этаж в единое подземное общежитие, пришлось пробить множество новых дверей. Запомнить маршрут новичку казалось практически невозможным. Всякий раз, когда я попадал сюда, ориентировался лишь по нарисованным на стенах стрелкам. Но сейчас напрягаться не приходилось. Меня вел опытный проводник.

Приближение к кухне сразу почувствовалось. По ушам ударил грохот кастрюль, а в нос – запах все той же ячневой каши.

– Что у нас на завтрак? – поинтересовался я, хотя уже догадался, каким будет ответ.

– То же, что и на ужин, – рассмеялась Нина. – Только чай мятный.

– Мятный – это хорошо, – обрадовался я хоть какому-то разнообразию.

– Давай котелок, я тебе наберу, – предложила женщина. – А ты пока сходи умойся. Помнишь где?

– Идет, – я протянул Нине крышку от котелка и свернул в правый коридор.

Здесь уже сопровождать меня не требовалось. На стенах висело несколько коптящих масляных светильников. Ориентируясь по ним, как по бакенам, указывающим кораблям безопасный фарватер, я быстро добрался до общественного умывальника.

В ванной комнате, в которую превратили целую трехкомнатную квартиру, я встретил майора Нестерова. Милиционер развел в кружке мыльную пену и готовился нанести ее на свою небритую физиономию.

– Приветствую правоохранительные органы, – поздоровался я.

– И вас туда же, – пошутил майор.

– Какие новости?

Я достал из вещмешка зубную щетку и абсолютно новый тюбик «Colgate». Благо с этим добром проблем пока не возникало. Мыла и зубной пасты в магазинах припасли на сто лет вперед. Вот только мыться теперь было почти некому.

– Если ты, полковник, о Блюмере, то с ним все нормально, – отозвался милиционер. – Сидит под замком.

– А новости, кроме Блюмера? – Я зачерпнул в кружку воды. Три больших оцинкованных бака стояли в углу комнаты.

– Я с утра разведчиков отправил на поиски того самого продсклада. – Нестеров облезлым помазком начал усердно мылить щеки и подбородок.

– Сколько людей послал? – Я замер, так и не засунув зубную щетку в рот.

– Успокойся. Ошибочку мы учли. Ушли три группы по десять человек. Приказал не разбредаться. Всем держаться вместе.

– Это хорошо.

Я наконец приступил к чистке зубов. Вода была комнатной температуры, даже чуток теплее. Видимо, ее все-таки кипятили. Скважина скважиной, фильтры фильтрами, но рисковать Крайчек не хотел. Почувствовав свежесть во рту, я подумал, что неплохо бы освежить и все тело, а то, почитай, уже две недели не мылся. Это здесь, у Томаса, хотя и примитивная, но все же душевая, а у других… Выдают полведра воды, и занимайся гигиеной где хошь, хоть под чистым небом. Однако на купание можно было рассчитывать только вечером. Светлое время суток я должен потратить совсем на другое, на то, за что меня и величают оружейником, на то, за что мне платят кровом и едой.

По-быстрому закончив утренний туалет, я отсалютовал Нестерову и бодрой походкой направился в столовую.

На командирском столе одиноко стояла крышка моего котелка, а рядом горящая керосиновая лампа. Ни Нины, ни кого-либо другого в полутемном обеденном зале видно не было.

– Максим Григорьевич, это вы, что ли, будете? – послышался окрик из освещенного раздаточного окна.

– Допустим, – обернувшись на голос, я увидел молодую женщину в клетчатом платье с закатанными рукавами и мокром, отражающем свет керосинок клеенчатом переднике.

– Нина Андреевна просила ее извинить. Дела у нее какие-то неотложные. Вот и убежала. Пайку вашу оставила и убежала. – Женщина покосилась на зажатую у меня в руке кружку: – Вам чаю налить? Еще горячий.

– Если можно, – я кивнул, одновременно соглашаясь как на чай, так и выказывая понимание сложившейся ситуации.

Поел я быстро и даже, можно сказать, с аппетитом. Инопланетная дичь уже не казалась столь отвратной и подозрительной. Свыкся с ее видом, что ли? Может, и так. Мы, те, кто уцелел, стали не очень-то привередливыми, меняемся и приспосабливаемся на ходу. Скорее всего, именно в этом и заключается наш основной рецепт выживания. После завтрака сполоснул котелок, попрощался с приветливой поварихой и уверенно шагнул за порог убежища.

Дневной свет заставил сощуриться. Показалось даже, что наконец проглянуло солнце. В надежде на чудо я поднял голову и поглядел вверх. Ага, размечтался! Это лишь контраст после полумрака подземного бункера. Небо, как и все последние годы, затянуто густой пеленой низких серых облаков. Беспросветной пеленой. От того и холод такой вокруг. Сейчас, между прочим, середина лета, а температура в полдень поднимается всего до пятнадцати градусов и, хоть ты тресни, не желает переползать через эту черту. Не хочется называть эту ситуацию ядерной зимой, может, поэтому мы и придумали неопределенно обтекаемое «большая мряка». И когда она закончится, одному богу известно. Мы все в глубине души надеемся, что это произойдет на нашем веку, ведь не ядерная же зима, мряка… хотя и большая.

Конец ознакомительного фрагмента