"Фантастика 2025-155". Компиляция. Книги 1-32 - Сергей Александрович Плотников

— Он ребёнок, — настаивала Изольда. — Дети не действуют таким сложным образом и так не подставляются! Тимур, мне тоже очень бы хотелось верить, что в нём есть нечто хорошее, но давай смотреть на вещи объективно.

— Давай. Кашу ведь он стёр со стены, помнишь?

— А ещё помню, как он испачкал стульчак зубной пастой. Мел на стуле — не то же самое? Я думаю, он бы поддержал эту идею.

— Может, он тайно влюблён в учительницу. Это в началке вообще обычное дело.

— Если и так — что с того?

— Ну как? Влюблённость — это уже не эгоизм. Она ведь направлена на кого-то…

— Это любовь — не эгоизм. А влюблённость — самый, что ни на есть. «Мне нравится, я хочу обладать». И потом. Я повторю: для детей это не свойственно! Он бы скорее убежал из класса, нашёл учительницу и наябедничал…

— Бр-р-р, Изольда!

— Что?

— Это называется «настучал». Что за архаизмы? Ещё скажи «накляузничал».

— Прости, пожалуйста, но я слишком хорошо помню, как слово «настучать» появилось, и откуда оно вышло. К детям его применять у меня язык не повернётся.

Насчёт «язык не повернётся» — это она попала в точку. И я, и Изольда — я чувствовал её попытки каким-то не то шестым, не то пятнадцатым чувством — то и дело пытались взять хоть какой-то контроль над телом носителя. Не то чтобы в этом был глобальный смысл. Просто ощущать тело как своё и при этом не иметь возможности им управлять — опыт весьма специфический. И, я бы сказал, травмирующий. Этак и крышей поехать можно.

К счастью, у нас с Изольдой имелся богатый опыт существования в нефизическом воплощении. Возможно, это нас как-то подготовило и защитило. Но всё равно ситуация бесила неимоверно. Как, бывает, проснёшься утром, обнаружишь, что спал, засунув руку под голову. Опускаешь руку — а она как палка падает… Мало общего с тем, что мы переживали сейчас, но ничего ближе из обыкновенной жизни подобрать не получается.

Ходил Боря и в столовую. Там обнаружилась его вторая страсть. Пожрать он любил, это не отнять. Слопав обед раньше всех, стащил у заболтавшегося соседа булочку и быстро ушёл, а в коридоре быстро, как питон, заглотил украденное.

— Ну зачем⁈ — простонала Изольда.

— Ну, тот парень такой, упитанный… — заступился я.

— И что?

— Может, Боря поступил так из альтруистических соображений. Знаешь, как, бывает, женщины бухают с мужьями, чтобы те меньше выпили. Всё ради блага…

— Тимур, ты издеваешься?

— Честно?

— О Господи…

— Слушай, ну я лучше буду погибать с чувством юмора, чем рыдать в отчаянии.

— Я не рыдаю. А ты не так давно хотел злиться.

— Ну, этот порыв миновал. Я ж человек-то не злой в глубине души. А учитывая то, что у меня на текущий момент одна лишь глубина души и осталась…

— Он ведь даже не был голоден. Он нормально наелся! Взял эту булку… Почему? Просто от жадности?

— Чужая душа — потёмки.

— Я действительно не понимаю смысла.

— Он же ребёнок. Он не мыслит сложными категориями, просто действует, как взбрело в моменте.

После долгой паузы Изольда сказала:

— Предлагаю установить в отношениях некоторые правила.

— Например?

— Не использовать слова друг друга против… друг друга.

— Но они же работают.

— Да. Это и расстраивает.

— Ну, в целом, согласен. Я за здоровый микроклимат в отношениях с сокамерниками.

С точки зрения взрослого восприятия, учебный день в началке закончился невероятно быстро. С точки зрения ребёнка он, видимо, длился вечность. Тут у меня встал вопрос: кто будет забирать пацана из школы? Сестра явно учится в десятом-одиннадцатом, ей так быстро не свалить. Сам пойдёт? Но, судя по всему, самостоятельные перемещения Бориса от дома до школы и обратно в системе ценностей данной конкретной семьи не поощряются.

Боря собрал рюкзак, накинул ветровку в раздевалке, вышел на улицу и уверенным шагом двинулся к стоящей у бордюра пятидверной «Ниве». Открыл пассажирскую дверь, залез в салон и сел рядом с отцом.

В том, что это именно отец, у меня никаких сомнений не было. Глазами пацана я видел почти точную копию взрослого Бориски. Коренастый, круглолицый, с животом, натягивающим ткань тёмно-красной рубашки. На запястье правой руки болталась не гармонирующая с автомобилем массивная золотая цепь.

— Здорово, бандит, — ухмыльнулся папа и протянул сыну руку.

— Здорово! — Боря руку пожал и даже ухитрился не поморщиться, почувствовав, как слабые детские косточки перекатываются под сильными взрослыми пальцами.

Похоже, происходило это не в первый раз, и пацан привык, что его регулярно испытывают на прочность.

— Как в школе?

— Нормально.

— Ну, добро, домой тебя отвезу. — Отец запустил движок.

— Ты останешься?

— Я? Не. Работы до жо… Много работы, короче.

— Ну, пап…

— Чё «пап»? Тебе кушать каждый день хочется? Вот и мне тоже. И мясо жрать нормальное. А не бульонные кубики в кружке бодяжить. Мужик работать должен, семью обеспечивать. Чем скорее поймёшь, тем лучше.

— Угу.

— Чё «угу»? Учись, вон, хорошо. Такая хе… Гхм. Такая муть, как сейчас, она не навсегда. Повзрослеешь — жизнь другая будет. Там умные нужны будут. Так что не филонь, ясно?

— Ясно…

— Добро, погнали.

Но отец успел только вдавить сцепление и положить ладонь на рукоять ручного тормоза. В стекло со стороны Бориса постучали.

Отец дёрнулся очень характерным образом. Сильная рука легла Боре на затылок — заставить пригнуться, вообще затолкать куда-нибудь под сиденье, уберечь, убрать с траектории…

Но рука тут же расслабилась.

— О как, — сказал совершенно ровным тоном и, перегнувшись через сына, закрутил ручку стеклоподъёмника. — Добрый день, Татьяна Николаевна. Чем обязаны?

За окном стояла классная руководительница Бори, которую он имел счастье лицезреть весь день. Похоже, ему как раз хватило по самые гланды — больше смотреть не хотел. Отвернулся. Уставился, по своему обыкновению, вперёд.

— Здравствуйте, Анатолий Борисович, — каким-то насквозь фальшивым голосом заговорила женщина. — Вы знаете, а Боря сегодня снова опоздал.

— Н-да? — мрачно переспросил отец.

— Да-да. На уроках не сосредоточен совершенно.

— Понял. Поговорим.

— Вы не подумайте, я не жалуюсь. Просто мне кажется, что мальчику тяжело даётся… вся эта ситуация. Ему не хватает женской руки. Может быть, мы могли бы с вами