Пустующий трон - Кен Лю

Сосредоточенно нахмурив брови, Арона приблизилась к женщине, делая вид, будто оценивает чистоту на кухне.

На лице Одуванчика заиграла улыбка. Она остановила выбор на этой рыбине, потому что других таких вокруг не было и повариха чистила ее с особой тщательностью. Фрукты же лежали в дорогой фарфоровой вазе вместо обычной деревянной. Это могло указывать на редкость и ценность ингредиентов, и Одуванчик понадеялась, что актриса их не узнает.

Но Арона подошла к ней с торжествующим видом.

– Должна признать, задачку вы мне задали сложную. Рыба – лунная форель, которая обитает только в озере Тойемотика на острове Арулуги. А «фрукт» на самом деле гладкокожий таро; их разводят на архипелаге Тан-Адю.

– Откуда мне знать, что вы все это не выдумали?

– Спросите у поваров. – Женщина усмехнулась. – Я узнала их лишь потому, что мы все острова объехали. Люблю погулять по рынкам и посмотреть, что едят люди в разных краях. Пища отражает душу местного населения; это помогает нам изображать уроженцев тех мест в спектаклях.

– Вы бывали на островах Арулуги и Тан-Адю?

Арона кивнула:

– Мы хотим узнать все, чему могут научить нас Острова. Дымовое искусство Арулуги идеально подходит для сцены, а адюанцы при пении используют одновременно губы и горло, издавая по нескольку нот зараз.

Одуванчику стало завидно.

– А я редко выезжаю из Пана… – Вдруг она прищурилась. – Постойте. Форель и таро… это ведь не местные ингредиенты.

– Как вы догадались, госпожа Одуванчик? Вижу, вы не просто специалист по съедобной флоре и фауне, а еще и знатный географ…

– Может, хоть на минуту прекратите ехидничать? – Девушка притопнула ногой. – Это важно.

– Что важно? Разумеется, в распоряжении Модзо Му имеются ингредиенты со всего Дара. Кухня его великого предка Суды Му отличалась смешением множества национальных кухонь…

– Не в этом дело! Оба эти ингредиента крайне скоропортящиеся.

– Откуда вы знаете? Вы ведь никогда прежде их не видели.

– Я читаю книги! У поэтессы Накипо из Аму есть стихотворение, в котором она сравнивает непостоянных любовников с глазами лунной форели: «Затуманятся за час». А Луан Цзиаджи писал о том, как быстро скукоживаются гладкие таро, когда их вытаскивают из земли. Вы можете оценить свежесть обоих ингредиентов?

Арона присмотрелась. У рыбины были чистые яркие глаза, а на таро еще блестела влажная земля.

– Рыба еще утром плавала, – сказала она. – А таро выкопаны… не больше двух дней назад.

– Учитывая, как далеко отсюда до Арулуги и Тан-Адю, их могли доставить только по воздуху, – сделала вывод Одуванчик. – Даже моя семья… то есть, я слышала, что даже богатейшие рестораны Пана не могут позволить себе перевозить ингредиенты воздушными кораблями.

Единственный источник подъемного газа на Руи находился под контролем льуку, и Дара пришлось перейти на газ, выделяемый при ферментации удобрений. Он был легко воспламеним и обладал более низкой подъемной силой, поэтому воздушные путешествия и перевозки существенно подорожали и перестали быть доступны даже многим зажиточным и аристократическим семьям. В «Великолепную вазу» доставляли по воздуху некоторые продукты, но крайне мало.

– Теперь понимаю, – кивнула Арона. – Но не вижу ничего удивительного. Клан Хуто сказочно богат, и наверняка они готовы потратиться ради победы.

– Дело не в этом, – возразила Одуванчик. – Помните, как вы недавно говорили мне о значимости историй? Вот и в состязании, как и в пьесе, как и в маскировке, важнее всего история.

– История?! Но какая тут может быть история?

– Деньги можно тратить разными способами, и от выбора многое зависит. Этот ресторан рассказывает историю всем своим видом: вездесущей золотой краской, кричащими самоцветами на фризах, отсутствием удобств для малоподвижных граждан, высокомерием персонала, свободно упражняющегося с ингредиентами, которые не раздобыть даже герцогам. Здесь нет места изяществу. Пока не знаю, что это означает, но знание истории врага – один из ключей к победе над ним.

У Ароны вдруг пробудилось уважение к Одуванчику.

– Я не смотрела на это под таким углом. Вы, очевидно, правы. Уже превосходите свою не-совсем-наставницу.

Они рассмеялись и вдруг поняли, что Кинри уже давно помалкивает. Оглянувшись, они увидели, что юноша стоит поодаль и что-то бормочет про себя.

– Чем занят? – поинтересовалась Одуванчик, легонько пихнув его локтем под ребра.

– Ай! Вы чего это пихаетесь?

– Мы с Ароной пытаемся выяснить историю этого места, – ответила Одуванчик. – А ты почему прохлаждаешься? Это ведь твоя затея.

– Пока вы спорили, я слушал девочку.

– И что она говорила? – с любопытством спросила Одуванчик.

– Весьма неожиданные вещи, – ответил Кинри. – Она цитировала себе под нос классику ано.

– Что? – Одуванчик ошеломленно уставилась на собеседника. – Ты знаешь классику ано?

– Ну… кое-где кое-что читал. Так или иначе, это не важно. Девочка командует поварами – ну, как обычно: нарежьте это, почистите то, не кладите рыбу, пока масляные пузыри не станут размером с ноготь мизинца и так далее; я в этом мало что смыслю. Но время от времени она вдруг останавливается и принимается бормотать, как будто о чем-то себе напоминает. Вот сейчас, например, произнесла:

Тысяча крепких чешуек расколоты взмахом меча.

Тысяча кораблей по глади лазурной мчат.

Тысяча ярких жемчужин слепо взирает вперед,

Сокровищница потайная перед их взором падет.

– Я где-то слышал эти строки, но не помню, где именно.

– Я их прекрасно знаю, – заметила Одуванчик. – Это стихотворение Пары про героя Сэрака, чьи корабли-пушинки сражались с Илутаном во время войн Диаспоры. Не очень его люблю, как и всю военно-политическую поэзию…

– Эти стихи как-то относятся к блюдам…

– Но каким образом? – встряла Арона.

– Думаю… – Кинри замешкался. – Это что-то вроде логографических загадок.

Одуванчик крепко задумалась.

– Я, конечно, не разбираюсь в кулинарии, но зачем девчонка читает это на кухне? – продолжил рассуждать Кинри. – Суда Му ведь держал свои рецепты в тайне? Вдруг он закодировал их при помощи стихов?

Обдумав его догадку, Одуванчик и Арона согласно кивнули.

– Вам что-нибудь известно про этого Пару? – спросил Кинри.

– Он был придворным поэтом в Боаме, – ответила Одуванчик. – Считается мастером восторженных од, но, по-моему, злоупотребляет украшательством. У него было три известных ученика…

– Нет, его поэзия меня не интересует, – нетерпеливо перебил Кинри. – Говорите, он служил при дворе Боамы? Когда? До завоевания Ксаной или во время него?

– Задолго до этого. Но у меня неважно с датами и войнами… Так, сейчас прикину: он учился у поэта Устрицы, который также умел рисовать и написал «Портрет трех дам», известный тем, что четко передает выражения лиц всего лишь