Спокойный Ваня 4 - Павел Кожевников

— Павел Николаевич помрачнел. — Если Татьяну не удастся спасти, Иван всё равно останется частью нашей семьи. Я должен знать, кого подпускаю к родным.

— Папа, я видел Ивана в куче критических ситуаций. И ты об этом знаешь. — Возразил Костя. — По-моему то, как ты себя вёл, было лишним. Татьяна выздоровеет. Иван сможет. Я в него верю! — Он вышел из кабинета, оставив отца одного.

— Если бы ты только знал, как сильно власть меняет людей. — Прошептал император в ответ.

* * *

В Таниной комнате я обнаружил ещё одного человека. Это был пожилой священник. Он с интересом рассматривал меня. Как диковинку. Только мне было не до него. Пусть молится. Лишнем не будет. Лишь бы не мешал.

— Перстень и шкатулка никакой зацепки нам не дали и не дадут. Я их уничтожил. Танино сознание разрушил червь-паразит из другого мира. Ты не мог его обнаружить, потому что его не было в перстне. — Добавил я для Прокопчука. — Император знает о твоей невиновности. Произошло трагическое стечение обстоятельств. Я надеюсь.

Прокопчук лишь угрюмо кивнул, показывая, что услышал мои слова и ещё мрачнее произнёс:

— У Татьяны Павловны ускорился распад личности. Я не знаю, что делать. Осталось несколько часов и перед нами останется пустая оболочка без капли даже сумасшедшего разума.

— Дети мои. Послушайте, что я вам скажу. — Неожиданно заговорил священник. — Чтобы спасти дочь божию Татьяну, вам придётся её убить.

Глава 8

— Убить тело, чтобы спасти душу? — Недоверчиво хмыкнул Мэнни. — Странно мне слышать такие слова от вас, Ваше Святейшество.

— Это не мои слова. — Священник смотрел почему-то на меня. — Это слова святого Луки. Он сказал: наступит время, и тебе придётся их произнести. Я не верил до последнего момента, что такое время и правда наступит. Что делать будешь, Иван?

— Мэнни, этому человеку можно верить? — Спросил я.

— Больше, чем самому себе. Перед тобой Патриарх нашей Православной церкви. Если для тебя это важно, то к Луке он попал без проблем. Чего не скажешь о многих других священниках.

— Мэнни, через сколько ты сможешь оживить человека, после остановки сердца?

— Минут через десять. Иногда и через пятнадцать получается.

— С этими людьми потом всё нормально было? — Я удивился такому длинному сроку клинической смерти.

— Я же не сельский докторишка. Здесь важен опыт и умение работать с накопителями. Чем больше прошло времени после смерти, тем больше энергии на лечение уходит. — Его объяснение оказалось кстати. Магия. Я помню о её присутствии, но иногда забываю о её возможностях. — Ты действительно собираешься убить Татьяну?

Проигнорировав его вопрос, обратился к Прокопчуку:

— Володя, ты можешь душу из тела вырвать?

— Нет. Мой дар не властен над душой человека. — Он с опаской покосился на Патриарха.

— Я могу помочь душе покинуть умирающее тело. Но я не умею возвращать её назад. — Патриарх был невозмутим. — И я не смогу удержать душу. Она сразу отправится на перерождение.

Пазл складывался как по заказу.

— Прокопчук, срочно раздобудь большой лист бумаги и карандаш. Бегом! Время уходит! — Поторопил я его. Решение принято. Настала пора действовать.

— Лучше я. — Мэнни кинулся к двери, пока маг разума соображал над поручением.

— Прокопчук, тебе лучше подождать снаружи. Твоя помощь потребуется позже. И чтобы ни слова родителям Татьяны! — Он мне действительно не нужен в предстоящем действии. — Святой отец, как смерть повлияет на раздробленное сознание? Я не понимаю. — Обратился я к Патриарху, когда Прокопчук скрылся за дверью.

— Сын мой, душа нечто большее, чем сознание. Душа вечна, а сознание растворяется в чистилище. Зачем ему сознание сумасшедшего? Душа исцеляет сознание после смерти, по пути к чистилищу. — Патриарх говорил уверенно, но было видно, что ему хочется отвести глаза в сторону.

— То есть, вы не уверены в том, что говорите? — Решил его проверить, задав прямой вопрос.

— Никто не вернулся из чистилища и не рассказал, как оно есть на самом деле. Остаётся только предполагать и догадываться. — Священник тепло улыбнулся. — И верить!

Дверь открылась, в комнату влетел Мэнни. За ним уверенно следовал император.

— Я хочу знать, что вы собираетесь делать? — Непререкаемым тоном заявил он.

Мэнни развёл руками. В одной он держал большой лист бумаги, во второй — карандаши.

Я мгновенно оказался перед тестем, и толчком выкинул его в коридор. Закрыл за ним дверь и быстро вывел руну целостности прямо на обеих створках. Влил в руны энергию и убедился, что открыть двери невозможно.

— Работаем. — Я развернулся к ошарашенному Патриарху и ухмыляющемуся лекарю.

— Что делать? — С готовностью отозвался Мэнни.

— Давай бумагу сюда и следи за здоровьем Тани. Будь готов остановить ей сердце. Ты же можешь так сделать? — Я встал возле стола и принялся записывать знакомую рунную цепочку «ловца душ».

— Ножом могу. Магией нет. — Вздохнул лекарь.

Двери затряслись, но устояли. Настырный у меня тесть.

— Неважно. Главное, чтобы ты мог в нужный момент её оживить. — Я поднял взгляд на Патриарха. — Молитесь, святой отец. Только быстро. И так времени много потеряли. А на двери не обращайте внимания. Никто сюда не зайдёт.

Разговоры были лишними, но оба моих помощника находились явно не в своей тарелке. Стоило потратить немного времени, чтобы придать им уверенности. Пусть видят мою уверенность и думают, что я знаю, что делаю.

Рисунок был готов. Для пробы подал на него энергию и активировал. Силовые линии ловушки ярко засветились в магическом зрении. Откачав энергию, я перешёл на обычное зрение. Патриарх с задумчивым видом следил за моими действиями.

— Все готовы? — Спросил я, подходя к Тане со стороны головы. Мэнни её приподнял, а я подсунул листок с рунами.

— С богом, дети мои. — Священник опустился на колени и положил руки на лоб девушки.

— Начали! — Скомандовал я, приготовившись в нужный момент перейти на магическое зрение и активировать руны.

Мэнни вогнал кинжал прямо в сердце. Таня дёрнулась и открыла глаза. Её взгляд был вполне осмысленным. На секунду мне показалось, что мы зря затеяли этот жуткий эксперимент. Но священник чуть сместил руки, и я увидел оба Таниных глаза одновременно.

Они смотрели в разные стороны, асинхронно двигались