Русская война. 1854 - Антон Дмитриевич Емельянов

как с утра ему доложили о потерях: четыре тысячи со стороны русских и почти пять тысяч у союзников. Неприемлемое соотношение, даже с учетом того, что именно они шли в атаку. А ведь только неделя прошла. И что будет через месяц?

— Я тоже так думал… — лорд Раглан не удержался и поделился своими сомнениями. — Русские действительно оказались не готовы к новым дистанциям и скоростям войны, вот только один их отряд, прикрывавший отступление, показал, что, возможно, мы все ошибаемся.

Оба генерала на мгновение замолчали.

— Тот журналист. Уильям Говард Рассел, — Сент-Арно вспомнил имя бородатого толстяка в кепке, который напоминал ему пронырливую крысу, снующую из стороны в сторону каждый день. — Я слышал, он уже с утра уехал в Евпаторию, спешит отбить послание в Лондон. Знаешь, иногда мне кажется, что телеграф — это зло, ниспосланное на наши головы господом богом.

— Увы, с Расселом ничего не поделать. Его прикрывает Пальмерстон, мечтающий сковырнуть кабинет Абердина. Так что придется терпеть чертова ирландца и просто побыстрее закончить эту заварушку. Кстати, что там Меншиков? Уже забился в самую глубь севастопольских укреплений?

— Разведка донесла, что они отступили не к городу, а на север, — француз поморщился, думая о том, что его коллеге больше интересна политика на родном острове, чем война. И ладно бы он признал это, уступив ему общее командование, так нет, до последнего упирается и только лично отдает команды английским полкам.

— Информацию передал тот ваш особый агент? Он никогда не ошибается. Значит, русские встали у Бахчисарая, — задумался Раглан.

Еще недавно все было так просто: пусть ценой крови, но им надо было лишь додавить армию русских, взяв их в клещи с суши и моря. Сейчас же те разбили свои силы, и уже союзникам нужно думать о том, что их могут атаковать с двух сторон. Пойдут на Севастополь — Меншиков ударит в спину. Пойдут за ним вглубь полуострова — и тут же лишатся поддержки флота. О, этого старого царского проныру устроил бы любой вариант.

— Я думаю, — нарушил повисшую паузу Сент-Арно, — что мы могли бы разбить армию на две части. Одна будет прикрывать тыл, другая возьмет город. Пока Горчаков связан Австро-Венгрией, он не сможет послать сюда больше пары полков, да и те вряд ли. Численное преимущество на нашей стороне.

— Или можно совершить маневр вроде тех, что вы так любите, — Раглан помахал рукой проходящему мимо полку лорда Кардигана. Наглый богатый выскочка. — Пока мы стоим к северу от Севастополя, то находимся под ударом с двух направлений. Но это работает только потому, что рядом у русских есть база в Бахчисарае, а наши коммуникации до Евпатории непозволительно растянуты. Чтобы изменить ситуацию, всего-то и надо, что обойти город и встать с его южной окраины.

— Флот возьмет Балаклаву, — задумался Сент-Арно. — Южная сторона удобнее для обороны, зато мы сможем доставлять снаряды почти до пушек прямо по морю. И в тыл нам зайти у русских не получится. Дальше по побережью у них нет крупных городов до самой Керчи. Меншикову не останется ничего другого, кроме как вернуться в город и принять бой.

— Где опять наша артиллерия и штуцеры докажут свое превосходство, — кивнул Раглан.

Ему неожиданно пришла в голову мысль, что если под Абердина копают за затягивание кампании, то, закончив ее как можно раньше, он сможет попросить у премьера все, что захочет. Так что пусть Меншиков крутит свои маневры, агент французов все равно выдаст им всю информацию на блюде, а они просто сделают то, что должны. Сил им точно хватит. Главное, чтобы опять, как под Варной, не вспыхнула новая эпидемия холеры.

Надо будет приказать увеличить норму рома на человека и разделить лагеря с французами. Те хоть и хорошо показали себя в бою, но вот о быте солдата совсем не думают. Впрочем, если эта война ослабит еще и Францию, Англии это тоже на руку.

* * *

Мы все-таки захватили английский обоз! Кажется, какие шансы у четырех сотен человек наткнуться на чужие телеги в степях Крыма? А очень большие! Дорога-то между Евпаторией и Севастополем одна. Раз. Для конных дозоров у союзников просто недостаточно лошадей, так что риск столкнуться с превосходящими силами был минимален. Два. Единственное, чего я опасался: что враг быстро перейдет на южную сторону Севастополя, и снабжением по суше так никто и не успеет заняться.

Повезло. Вечером восьмого мы ушли на север, переночевали километрах в пятнадцати от побережья, а утром вслед за рассветом вернулись на дорогу и в первый же час перехватили десять телег припасов без всякого прикрытия. Как же беспечны порой люди в этом времени. Поспешили пополнить запасы после сражения и даже не подумали, что тут может оказаться кто-то чужой.

Ильинский больше всего обрадовался снарядам, хотя что нам те две телеги с мелкими чугунными ядрами? Меня вот сильнее воодушевили мотки медной проволоки в странной, как будто промасленной, тканевой оболочке[7], а еще консервы. Я сначала не поверил, когда увидел ящики с банками, прикрытые от солнца тканью с угольным шрифтом: Генри Бессимер. Кажется, именно он и довел до ума технологию создания консервов? Как бы там ни было, четыре телеги в осажденном городе мне точно пригодятся. Жалко, с золотом и серебром не повезло, но от еды и меди сейчас даже больше пользы.

— Ваше благородие, — я так увлекся разглядыванием добычи, что не сразу заметил, как владимирцы перехватили повозку, идущую не от Евпатории к Альме, а наоборот. — У нас тут пленный и, кажется, кто-то важный.

— Может быть, генерал? — глаза следующего за мной по пятам ефрейтора Игнатьева заблестели. Понимаю: пленный генерал — это если не орден, то медаль так уж точно.

— Вряд ли, — отозвался командовавший задержанием матрос. — Какой-то скрюченный, плюгавенький. Даже защищаться не попробовал, только кричал что-то по-своему да прижимал к груди сумку с бумагами.

У меня в голове тут же пронеслись тысячи вариантов, кто именно нам мог попасться. Но к чему гадать? Приказав Ильинскому уводить нашу добычу на север, я быстро двинулся в сторону захваченной повозки.

— Поручик Щербачев, Григорий Дмитриевич, — представился я, приметив толстого мужика в кепке, сидящего на одном из своих чемоданов.

Действительно, выглядел он не особенно представительно. Потрепанная одежда, за которой, был видно, не особо следили, неухоженная рыжая борода, но вот глаза… Цепкие, умные, жесткие.

— Уильям Говард Рассел, корреспондент газеты «Таймс», — представился мужчина с заметным акцентом, и я неожиданно вспомнил, что действительно читал о нем.

Один из первых военных корреспондентов. Писал репортажи о ходе Крымской