Магия крови - Ник Перумов

Рико наклонил голову, чтоб никого не видеть, но тут твердь не просто содрогнулась – она подпрыгнула, и господин некромастер, не удержавшись, самым позорным образом покатился по камням.

Над плато пронесся вздох – так мог бы вздохнуть великан размером с горный хребет, получивший смертельную рану.

Великий Темный замер, вихрь прекратил вращение, ветер, свистевший над плато, в одночасье утих. Сила, по-прежнему текущая к нему со всех сторон, расплылась в воздухе золотым плащом, окутывая недвижное божество, сила искрилась и горела по-прежнему, но что-то случилось с самим Великим Темным. Золотые щупальца опали, втянулись, выпустив еще живых жертв; божественные тут же вскочили и бросились наутек – кто бегом, кто ползком.

– Смотрите! – взвизгнул в ужасе Гор-Там, судорожно прижимая к себе сыр. – Там, в нем!.. Да смотрите же!..

По темному телу Древнего бога пролегла глубокая, непроглядно-черная трещина.

* * *

В мертвенном свете Могильника кровь казалась черной – черной и густой, как шепсутский напиток каифа. Наверное, поэтому она не так пугала: Веспа почти равнодушно смотрел, как по левому запястью медленно скатываются черные струйки, как тяжелые темные капли впитываются в серый песок, как брызги летят на сложенные у его ног артефакты – черные, серые и белые. Его сейчас больше всего занимал сам обряд и то, сколько он сможет продержаться.

Почему-то очень важно было продержаться как можно дольше и пробудить как можно больше спящих богов.

На самом верху горки бесценных предметов (куда перепуганный Ахмаль продолжал подтаскивать новые) серебрилась та самая цепь с нечеловеческими черепами и чеканными бляхами вместо некоторых звеньев. Черные брызги крови Веспы окропили ее, цепь засветилась ярче в свете неподвижных звезд, и маг, чувствуя, как сила истекает из него, одними губами шепнул:

– Surgere[31].

Над цепью сгустился сияющий туман. Ахмаль едва не выронил гигантский кинжал, который волок по песку, и благоразумно остановился.

Туман сгустился, обрел форму: человеческий торс, чресла обмотаны лохматой шкурой, в руках копье с каменным, грубо обтесанным наконечником, а голова – голова полульва-получеловека, с длинных клыков капает такая же черная кровь, черты искажены жаждой убийства, в глазах горит белое пламя безумия.

На шее – та самая серебряная цепь.

– Libavi tibi. Fac officium[32].

Получеловек-полулев оскалился, потряс копьем, зарычал так, что Ахмаль таки уронил тяжеленный кинжал. Цепь исчезла из горки артефактов, а следом за ней исчез и Древний бог, напоследок глубоко поклонившись Веспе.

Веспа не удивился, у него не осталось сил.

И вновь – брызги человеческой крови летят на давно мертвые артефакты, и кончик жертвенного ножа чертит в воздухе руны призыва и удержания. Сухой воздух дерет горло, и слова звучат как карканье ворона, хрипло и резко:

– Surgere. Libavi tibi. Fac officium.

Артефакты исчезают один за другим. Прозрачный многогранник с вырезанными на гранях человеческими глазами; меч с зеркальным волнистым лезвием, по которому неспешно ползут неведомые письмена; массивный перстень с печатью в виде свернувшейся многоножки; белый костяной лук, увенчанный миниатюрным драконьим черепом; еще один меч – на сей раз прямой и такой темный, что непонятно, это клинок или такие ножны…

Веспа раз за разом взмахивает ножом, раз за разом выкаркивает повеления, боги возникают из ничего на краткий миг и уходят, а артефакты все не кончаются. И уже мутится в голове, и в глазах мельтешат черные мушки, и ноги подгибаются. Он уже не думает ни о чем, он забыл и про Корвус, и про Куртию, и о том, что до селения проводников еще идти и идти через опасную пустыню, – остались лишь мертвые древние звезды, вечные слова призыва и желание держаться, изо всех сил держаться, пока кровь не иссякнет и свет не померкнет окончательно.

Веспе кажется – от этого зависит сейчас весь мир, все существа на этой земле, от малой былинки в Великой Восточной пустыне до гордецов-магов в Константии. От того, сколько в нем крови, зависит, будут они жить или нет. Смешно, не правда ли, сожри меня мантида?..

Из темного посоха, увенчанного фигуркой сидящей обезьяны, явилась дева – эбеново-черная, дивно сложенная, с белейшими зубами и бездонной тьмой в глазах. Так же, как и прочие, – расхохоталась, поклонилась и исчезла вместе со своим артефактом.

А у Веспы таки подкосились ноги, и он осел на неподвижный песок.

Мир кружился вокруг мягко, убаюкивающе. Надо просто закрыть глаза – закрыть глаза, и все будет хорошо. Мальчишка мечется вокруг, что-то кричит – зачем кричит, Квинту наконец-то тепло и покойно, да и все равно ничего не слышно.

Он лежит на песке, видит свою левую руку, исчерченную черными линиями порезов, и мимолетно удивляется, отчего кровь больше не течет.

А потом глаза все-таки закрываются и приходит тьма.

Глава XXIX

Великий Темный треснул, как вековой дуб, пораженный молнией. Непроглядно-черная полоса, прочертившая вихрь сверху донизу, рывком расширилась, в ней что-то сверкнуло, и оттуда вылетело странное существо – вроде бы человек, но ростом вдвое выше, замотанный в шкуры, с каменным копьем в руке; на плечах его лежала львиная грива, с длинных клыков стекала чья-то кровь.

Получеловек-полулев зарычал, потряс копьем и бросился в атаку на вихрь. С кончика копья сорвалась голубая молния, ударила в темную расселину на боку Великого Темного – и расселина исторгла еще одно существо, напоминающее бледное облако, в глубине которого то проявлялось, то почти скрывалось уродливое лицо.

Теперь уже двое кружили вокруг Древнего бога, а он словно враз лишился сил: никак не отвечал ни на молнии, ни на облака белого пламени, лишь исторгал странного вида созданий одно за другим, будто они рождались где-то в его глубине. И с каждым исторгнутым вихрь делался ниже и тоньше, золотой покров силы, окутывающий его, рассеивался, расточался, сила переставала течь к нему, но ее уже захватывали пришельцы, и каждый обрушивал на Великого Темного всю свою ярость.

Божественные, кто остался жив, подбирались ближе, сбивались вместе.

– Ну теперь-то мы сможем отсюда выйти? – ворчливо спросил мастер Эрма.

* * *

– Что происходит, что это происходит?..

– Не видите, что ли, рвет его! – крикнула Хозяйка Радуги и засмеялась. – Рвет на части, братья и сестры. Вы забыли, как мы ему скармливали божков одного за другим?[33] Когда задумали добыть для себя Источник, ну? Это начала еще та смертная чародейка, ей одной известно, скольких он пожрал. А теперь они, э-э… выбираются обратно!

– Интересно, каким образом… – проворчал Король Рассветов.

– Ах, да какая разница! Главное,