"Фантастика 2025-155". Компиляция. Книги 1-32 - Сергей Александрович Плотников

— Ну, это как-то мелко…

— Был ещё один случай. Я так толком и не понял, когда Изольда успела поработать в учителях. Она говорила расплывчато, и я, в основном, восстанавливал это из оговорок. Может, она и вовсе не работала, а просто уговорила какого-то беспризорника пойти в школу, соблазнив возможностями, которые даёт образование.

— И что?

— Я так понял, что у мальчишки были серьёзные подельники. Которые восприняли идею в штыки. А когда заразившийся идеализмом моей сестры парень упёрся, ему воткнули нож в сердце.

— Хренасе… Ребёнку?

— В иные времена, Тимур, иные люди не делают различий между детьми и взрослыми, мужчинами и женщинами. Как говорили в одном фильме: «Ничего личного, просто бизнес». Мне, кстати, всегда было интересно: как именно это должно утешить жертву? Мол, слава богу, меня убивают, потому что я помешал моим друзьям зарабатывать деньги, а не потому, что переспал с женой своего босса? Признаться, сколь ни пытаюсь, не могу осознать преимущества. Я готов согласиться, что гибнуть с криком «За Родину, за Сталина!» — действительно несколько смещает акценты в восприятии ситуации. Но «просто бизнес»?.. Не понимаю.

— Вряд ли это говорится для жертвы, — задумчиво сказал я. — Скорее уж для себя.

— Полагаете? — заинтересовался Леопольд.

— Угу. Убивать с удовольствием — дураков мало. Убивают со злости или по необходимости. И надо как-то себя успокаивать. Мол, я это не из личной ненависти, а так требовали обстоятельства.

— Действительно. Тогда и впрямь всё складывается логично.

— И сколько лет вы об этом думали, не находя решения?

— Да я не то чтобы думал. Так, крутилась мысль в голове. Теперь будет крутиться какая-нибудь другая.

Тут меня уже зло взяло. Я встал, возвысился над Леопольдом.

— Послушайте, ну вам хотя бы стыдно должно быть. Изольда расшибается в лепёшку, чтобы обеспечить вам приличную посмертную жизнь, а вы сидите тут и думаете обо всякой херне. Причём, ладно бы ещё хоть думали! А то так — в голове крутите от безделья.

Леопольда моя вспышка не смутила. Он улыбнулся.

— Послушайте, вся эта ерунда — выбор Изольды. Мы говорили об этом тысячу раз. Мне лично не нужно ничего. Вы, в своём молодом идеализме, должно быть, полагаете, что все пустышки, узнав, что после смерти им не полагается ничего, впадают в панику? Мечутся, истерят, рыдают? Так позвольте вас удивить: это вовсе не так. По крайней мере, далеко не всегда так. Ничто устраивает многих, в частности — меня. Я проваливаюсь в ничто каждую ночь, когда засыпаю. Если однажды не проснусь — что с того? Я не буду чувствовать ничего. Нет субъекта восприятия — нет проблемы. Я не раз находился при смерти, стоял на краю гибели. И мне не страшно, поверьте. А вот Изольде — да.

Леопольд достал третью сигарету. Я понял, что у меня уже всё. От одного запаха хотелось удавиться. Ему-то хорошо, у него здоровье дореволюционное, а я был зачат и взрощен уже в насквозь загазованном мире. У меня силы слабые. Да и достал меня этот душный хрен — спасу нет.

— Изольда ждёт, когда я проснусь, — продолжал Леопольд, выпуская клубы дыма. — А я жду, пока проснётся она.

— В каком смысле «проснётся»? Изольда не пустышка!

— Этого я и не говорю. Но ей следует чуточку повзрослеть и понять, что она возится со мной не из-за меня, а из-за себя. Это её пугает небытие. Это она не может его осмыслить и боится. И потому хочет защитить от него меня. Знаете, Тимур, если вы сумеете донести до моей сестры, что ей необходимо начать жить для себя, вам будут благодарны два человека: и я, и она. Она, разумеется, не сразу. Когда меня не станет, она вас проклянёт. Но потом, лет через пять-сорок, признает, что вы поступили правильно.

— Да неужели же вам не интересно жить?

— Не настолько, чтобы ради этого с мучительными усилиями пересоздавать себя заново.

— Вы же, вон, книжки читаете…

— Это? — Леопольд перевернул лежащую на столе книгу; я прочитал название: «Мелкий бес» Фёдора Сологуба. — Развлечение, не более. Нужно же чем-то отвлекать мозги от необходимости постоянно осмысливать серую реальность. — Леопольд зевнул. — В книгах, по крайней мере, есть какая-то динамика. Да и весёлого гораздо больше. Вы так на меня смотрите, Тимур… Изольда иной раз смотрит так же. Этот взгляд означает, что сейчас она сорвётся и убежит в свой отель. На неделю, на месяц… Но потом она всё равно возвращается, и всё начинается с начала. Прошу вас: сделайте так, чтобы не вернулась. Чтобы ей не хотелось возвращаться. Вы, ваши коллеги — настоящие люди, у вас горят глаза. Вы верите, мечтаете, стремитесь. Зачем вам спотыкаться о такой мешок с тухлятиной, как я? Обойдите меня, прошу. Оставьте. И двигайтесь вперёд.

Я не нашёлся с ответом. Просто вышел молча из кухни, а потом и из квартиры.

* * *

Изольда была недалеко. Сидела на детской карусельке тут же, во дворе. Я подошёл, сел на соседнее сиденье, оттолкнулся ногой. Карусель завертелась. Хорошо смазанная, даже без скрипа. Серьёзный прогресс со времён моего босоногого детства…

— Теперь ты всё про меня знаешь, — безэмоциональным тоном сказала Изольда. — Давай.

— Чего давать?

— Скажи, что я дура. Занимаюсь ерундой. Что меня жизнь ничему не учит. Что в сто с хвостиком лет нужно вести себя совершенно по-другому. Что лично ты бы на моём месте обязательно вёл себя по-другому. Может быть, даже скажешь что-то такое, чего я уже не слышала тысячу раз от других видящих.

С каждой фразой тон менялся. Под конец голос уже звенел от сдерживаемых слёз. Я молчал.

— Что молчишь? Не молчи, скажи что-нибудь!

Вытянув ногу, я затормозил вращение карусели. Посмотрел в глаза Изольде.

— Окей. Ты — дура. На твоём месте я вёл бы себя совершенно иначе. Но только я этим вообще не горжусь. Мне страшно.

— Страшно? — удивилась Изольда.

— Угу. От того, что я в упор не вижу проблемы там, где ты видишь трагедию. От того, что в двадцать семь мне уже плевать на гораздо большее количество вещей, чем тебе. И что со мной будет через сто лет?..

Изольда молча смотрела на меня. Я встал, протянул ей руку.

— Я был бы счастлив, если бы эти