Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Потом скажут, что это была бабская месть. Не в том дело. Мы, снага-хай, вообще-то не сексисты. Способны пойти как за мужчиной, так и за женщиной. А вот за мужчиной, который перестал быть мужчиной — никогда. Да, магтех медицина творит чудеса, но мы-то примитивны и близки к природе. Что бы ему там не восстановили — снага сразу будут понимать по запаху, с кем имеют дело.

Дайсон никогда не станет военным вождем.

Комната быстро наполняется охраной, их уже пять, восемь… перестаю считать. Меня валят на пол и бьют ногами — бестолково толкаясь и мешая друг другу. Не сопротивляюсь — их слишком много — только закрываю голову руками и живот коленями.

— Отставить.

Голос негромкий, бесцветный — но все тут же подчиняются и расступаются. Ко мне подходит Сугроб. Он окидывает взглядом комнату и мгновенно понимает, что тут на самом деле имеет значение. Берет телефон Макара, бросает на пол и давит каблуком.

Я с некоторым трудом сажусь и сплевываю кровь:

— Бесполезно. Трансляция шла через спутник. Все это время.

Сквозь охрану проталкивается секретарша с шикарными сиськами, протягивая боссу навороченный телефон:

— Пиар-отдел, срочность ноль…

Сугроб берет аппарат и секунд тридцать слушает сбивчивую речь кого-то на другом конце — выхватываю слова «катастрофа… тысячи репостов, уже десятки тысяч…»

Не отвечая, Сугроб возвращает телефон секретарше и пристально смотрит на меня. В его лице — ни тени гнева или ярости, скорее… сдержанное веселое любопытство.

— А ты хороша, — говорит он. — Этот раунд за тобой, девочка… Соль.

— За нами. У вас тут мой напарник. Макар Немцов. Что бы вы с ним ни делали — прекратите немедленно.

— Лихо ты начала ставить условия.

— У меня сильная переговорная позиция, — ухмыляюсь. — Весь мир теперь знает, что у вас творится. И что я здесь, кстати, тоже.

— Тем не менее ты совершила незаконное проникновение и диверсию, — мило улыбается Сугроб. — А твой дружок-маг — и вовсе должностное преступление… Вас, пожалуй, стоило бы передать милиции. Если бы, конечно, кто-нибудь ее вызвал.

Врывается еще какой-то вояка:

— Там у ворот пять милицейских машин. Из Поронайска. Сам начальник прибыл. У них ордер на арест Немцова и какой-то Новожиловой.

Сугроб приподнимает бровь:

— Очень любопытно, как это милиция успела проехать восемьдесят километров от Поронайска — по местным-то легендарным дорогам… да еще сразу прибыла с ордером. Ну что ж, «какая-то Новожилова», не будет же «Панацея», в самом деле, препятствовать исполнению законных требование представителей власти. Интуиция мне подсказывает, что этот арест окажется не особенно тягостным. Так что проводите девушку и ее напарника к воротам. Донесите, если потребуется. И выдайте ей одежду какую-нибудь, довольно с нас на сегодня нездоровых сенсаций, — Сугроб подмигивает. — Мы с тобой еще не раз увидимся, Соль. Соскучиться не успеешь.

Глава 17

Макар. Правило четырех C

— Самое досадное, что нельзя сходить в баню. Баня — лучшее, что здесь есть. А ею, кстати, не пользовались! Эх, я бы…

— Предпочитаю бар и джакузи, — фыркает Соль. — Правда, джакузи здесь сломано. Им Генрих явно тоже не пользовался. Так что, Макар, мы оба в пролете! Зато вон бар явно не простаивал. Давай, налей себе чего-нибудь. Не душни!

Бар — здоровенный макет всея Тверди, вырезанный из красного дерева, точно он Марс, а не Твердь. Классика. Внутри шара — уважаемые бутылки с яркими этикетками: ром, вискарь, текила… Да, Мясник явно знал толк.

Нахожу тут же, у бара, пыльный пузатый бокал, выуживаю из земных недр бутылку коньяку. Именно так — «коньяку» — всегда говорил Сеня. Ритуально.

Плескаю себе на два пальца.

Гостиная особняка, куда некий «дядя Борхес», глава местного УВД и, как я понял, добрый знакомый Соль, поместил нас «под домашний арест» — внушает одновременно и любопытство, и тоску.

Тоску — интерьером в стиле «орочий люкс» и какой-то… неустроенностью, что ли. Все — даже не для понтов, а потому что «положение обязывает». Камин — как ангар, кованая решетка явно под заказ делалась, с «национальными» клыкастыми черепами в орнаменте. А тяга в камине — полная хрень, я первым делом пощупал. Того печника, что эту халтуру сложил, я бы на месте Генриха в этом камине и сжег… Шутка.

Диван — огромный, кожаный, темно-коричневый… и продавлено одно место сбоку. Ну то есть один там хозяин сиживал. Наедине с баром.

Напротив дивана громоздится видеодвойка — анахронизм для опричнины, атрибут статуса для земщины. Высокая пластиковая полка забита боевиками, но на вершине — парочка мелодрам. Кажись, их Генрих и пересматривал — с бокалом в руке. Надо же.

Любопытны как раз такие детали: человеческие. Ну, в смысле орочьи, но… индивидуальные.

Вон гипсокартонная стенка с характерным проломом — явно кулаком саданули, хорошо, что не в металлический профиль. Вон огромная чайная кружка в горошек, с удобной ручкой — ее Мясник явно предпочитал дома изящным бокалам и чашкам из сервиза. Домашних растений нет — зато есть аквариум! И надо сказать, плавают в нем не пираньи, а самые что ни на есть обычные меченосцы, скалярии и сомы. И чувствуют себя, кажется, неплохо.

Не душни… Можно подумать, мне легко общаться с этой барышней. Вообще-то нет. Но надо. Болтаю напиток в бокале, думаю, что бы сказать такого… не про насилие, не про смерть, не про наши дела, не про негатив.

— Вот, кстати, про коньяк. У нас на кафедре у профессора была фишка — он коньяк состаривал. Брал самый дешевый в магазине, наливал в дубовую кружку — мы специально ему подарили — хоп! Получался, например, семилетний. Но у этого дядьки специализация была редчайшая — маг времени…

Соль давится пивом, расплескивая его на ковер из шкур.

— Макар, ты вот это специально⁈

— В смысле?

— Ладно, все. Забудь. Давай не про магию, а?

Да что ж такое, и тут не угодил…

— А про что? Опять про дела? Так ведь решили: ждем, не дергаемся…

Тем более дергаться мне, избитому, проблематично. Хорошо быть магом давления: сам себе диагност, точно знаю, что серьезных внутренних повреждений у меня нету. Но в самолечении я всегда был плох. И вот сижу тут, принимаю коньяк: рожа разбита, весь в пластырях, два ребра треснули… Сотряса не получил — и то