Сборник "Игрок" - Александра Лисина

Ознакомительный фрагмент

Да, я знаю, что Фарлион – место неспокойное. Могу поверить, что ночью за пределами города лучше не шастать. Готова согласиться, что каждый выход наружу похож на маленькую смерть… но это не причина таскать тяжелые доспехи внутри собственного дома.

Единственное, чем можно объяснить такое странное поведение, это предстоящий рейд в Харон, но опять-таки, ладно я – мне надо глянуть, что тут и как, чтобы решить, на кого лучше охотиться. А сделать это необходимо днем, пока Твари неактивны. Но местные?! Им-то наверняка каждая тропка известна! Фарлион – не бескрайняя степь, где можно сослепу заблудиться. Дорог раз-два и обчелся. К тому же за каждой крепостью раз и навсегда закреплен строго определенный участок для охоты, а тот, в свою очередь, распределялся между рейзерами, как кусок пирога между детьми. Причем работали парни посменно: выходили наружу примерно раз в три-четыре дня… то есть по три-четыре бригады на каждую изученную тропку. Так, чтобы весь «треугольник» оказался перекрыт. И чтобы в любое время суток возле Харона постоянно находилось несколько готовых ко всему команд.

Берон, пока я перекусывала, сообщил, что все бригады имели уже утвержденный состав. Направление работы за каждой из них определялось отдельно и контролировалось господином Фаэсом лично: ни один рейзер не смел покинуть крепость без его разрешения и указания точного места предполагаемой охоты. О причинах уже говорила, повторяться не буду. Добавлю лишь, что старший эрдал внутри своей крепости был кем-то вроде воеводы в древнерусских кремлях, власть его была неоспоримой, полномочия – огромными, а слово – нерушимым. При необходимости он мог и город закрыть, и городскому управляющему физиономию начистить без больших последствий, и даже королю советы давать, если бы его величество вдруг надумал навестить свою провинцию.

Надо сказать, Харон произвел на меня скверное впечатление. И тесно стоящими, как на страже, деревьями. И мрачной тенью, отбрасываемой на землю густыми кронами. И особенно угрюмым молчанием, которым встретила нас лесная чаща. Обычно ведь как бывает: птички поют, кузнечики стрекочут, дятел стучит, выковыривая из-под коры какого-нибудь упрямого червяка… а тут – ничего. Ни крика, ни шелеста, ни звука. Как в мертвое царство попала. Того и гляди – нежить косяками попрет.

И это, заметьте, днем.

Что же тут тогда творится ночью?

Вплотную подъехав к неподвижной стене деревьев, я внимательно осмотрела исчезающую среди густой зелени дорогу и нахмурилась. Странно. Если в Хароне нет живых, а Твари водятся на каждом шагу, то откуда тогда дорога? Причем старая, укатанная, а дальше, за поворотом, и вовсе – выложенная каменными плитами. Может ли это быть та самая дорога, что вела к пробуренным в Серых горах золотым шахтам? Берон утверждал, что их приходилось по две или три на каждый «треугольник», потому что, дескать, когда-то Фарлион считался основным поставщиком природного золота в королевстве. И если так, то и хорошо сохранившие подъездные пути вполне объяснимы.

Но настораживало не это. Потому что за двести-триста лет любая дорога должна была порасти травой, потрескаться, запылиться. Тяжелые плиты могли частично или полностью погрузиться под землю, засыпаться нанесенным ветрами сором, мусором, листьями, сухими ветками. А эта – как новенькая. Над ней даже деревья не сходились полностью, позволяя солнечным лучам свободно достигать земли. Но всего два шага в сторону – и все: сплошная стена, сквозь которую не прорубиться, не прорваться. Такое впечатление, что дорогу хранила какая-то магия, которая и через триста лет по непонятной причине умудрялась сдерживать агрессивный напор Харона и чудом сохраняла свободный проход чуть ли не до самых гор.

Лин аккуратно поставил копыто на первую плиту и настороженно повел носом.

«Мне здесь не нравится, Гайдэ».

«Мне тоже, – я беспокойно покосилась на пустую обочину. – Но глянуть все равно надо, пока Твари спят».

«У меня такое чувство, что они и не спят вовсе, – пробормотал шейри. – По спине так мурашки и бегают. И все время кажется, что за нами наблюдают».

Я снова покосилась на черные стволы, над которыми тяжелыми шапками нависала густая листва, и неожиданно подумала, что там, под ними, не осталось ни одного прямого лучика света. Кроны переплетались так тесно, что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается другая. Широкие листья бесконечное множество раз накладывались, переплетались и перекрывали друг друга, спасая нежить от смертоносного солнца. Так что, вполне возможно, Лин был прав: в этом сумраке некоторые Твари действительно могли вольготно чувствовать себя даже днем. Тем более если сумели так измениться, что уже мало чем походили на нежить Валлиона.

«Далеко не пойдем, – решила я, прислушавшись к похолодевшему Знаку. – Мне тоже неспокойно. А если Твари действительно охотятся при свете солнца… Знаешь, я, пожалуй, готова поверить, что обычных зверей и птиц в Хароне уже не осталось. Ас, что думаешь?»

Тени тут же откликнулись вчетвером:

«По дороге идти не стоит: она безопасна только сейчас. А когда стемнеет, никакие силы вас не спасут».

«Что же, мне вообще туда не соваться? Рейзеры же справляются!»

«Ты плохо слушала трактирщика, – терпеливо возразил Ас. – Берон сказал, что рейзеры в основном охотятся после рассвета. Когда дорога еще свободна, но самые опасные Твари уже не рискуют выбираться на открытое пространство. Некоторые, самые отчаянные, заходят непосредственно в Харон, но это, как правило, опытные и хорошо сработанные бригады, которым и сам Айд не страшен. А одиночки тут не живут».

«Мне по-другому нельзя, – хмуро ответила я. – Поэтому предлагаю сойти с дороги шагов через сто и сориентироваться на месте. Если даже тут нас попытаются сожрать, то дальше соваться точно не стоит».

«Хорошо, – на удивление быстро согласился Ас. – Но мы идем как одно целое».

«Да я не против: умирать в мои планы сегодня не входит».

С хорошо освещенной дороги мы сошли, как договаривались, шагов через сто – там, где в кустах появился хоть какой-то просвет и где не надо было продираться, оставляя на колючках обрывки одежды. Думаю, я не первая тут прохожу, поскольку на земле возле одной из плит виднелся едва угадываемый отпечаток чьего-то сапога. Не будь со мной братьев, сама бы вряд ли заметила, но острое зрение Бера и чутье Гора не подвели.

Мы с Лином почти одновременно втянули ноздрями воздух и, понимающе переглянувшись, раздвинули тяжелые ветки.

Странное это было впечатление – будто занавес открываешь перед погруженной