Ферма - Елена Федоровна Янук

— Сильно возмущались? — насмешливо поинтересовался я, поднимаясь, чтобы достать из сейфа проспиртованную кровь.

Корбан, усаживаясь в кресло, презрительно хмыкнул:

— Пусть только попробуют, порву на месте…

Я разлил угощение по бокалам.

— Венецианское стекло… — предупредил я. — Не раздави, Самсон*…

*Классический персонаж, библейский силач Самсон, чья сила в волосах.

Корбан равнодушно отмахнулся:

— Помню, что венецианское. И даже помню, как нашел их тебе.

Пригубив крови, мы помолчали, думая каждый о своем.

Трагедия, сломавшая весь мир, все еще жила в воспоминаниях. И, наверно, будет там жить всегда.

— Как твоя подопечная? Спит? — улыбнулся Корбан. — Я не понял, на что ты ее готовишь? Не боишься вторую Красотку заполучить?

Я поднял брови в немом удивлении, глупая шутка Корбана, будто он не в курсе, что к чему.

— Уже в голову ударило?

— Ну, ты поселил ее в доме, дал защитный костюм, теперь вот выхаживаешь… Самолично! Я понимаю, она маленькая беззащитная девочка, я и сам расстроился, когда она упала… но…

Я отмахнулся.

— Знаешь, как говорила моя мама о моей сестре? Маленькой беззащитной девочке?

Корбан отрицательно помахал головой.

— Она говорила, «подожди, она освоится, тогда увидишь… если успеешь спрятаться!».

— Ты хочешь сказать, что она еще нам всем покажет? — С недоверчивым смешком уточнил Корбан.

— Ни на минуту не сомневаюсь! — весело ответил я. — Ты еще увидишь генерала в юбке. Вспомни, как она отвечала Гансу. Ни капли стеснения.

— Сейчас юбки почти не носят, к сожалению. Я бы посмотрел, особенно в короткой. Да, зачем ты отдал ей комбинезон, ну кроме того, что она напоминает тебе сестру? Он ведь стоит целое состояние? Гораздо больше, чем читающая рабыня, не так ли? — с легкой язвительностью в голосе поинтересовался он.

— Надо было, вот и отдал… Ты бы видел ее тряпки.

— Видел. Ничего особенного, обычные, как у всех купленных, — занудливо пристал Корбан.

Я почти разозлился:

— Что ты привязался к этому? Комбинезон оказался птичьего размера, куда его девать? А ей надо было что-то дать или ты предпочитаешь оставить голой? Конечно мысль интересная, но не в ее случае… — Я указал бокалом в сторону приоткрытого бара. — Вон лучше достань ту, покрепче, следователь ты наш, доморощенный...

Он кивнул и вернулся с новым пакетом.

— Ты знал, что вчера разграбили еще одну ферму?

— Чью?

— Загорского, у которого была реклама: «Кровь на все вкусы», это тот, который скупал калек, неизлечимо больных и умалишенных по всем фермам.

— Помню. Хорошо торговал. Хотя я знал, что он плохо кончит… Слишком много внимания привлек к себе. Я не удивлюсь, что фермы потрошит кто-то из «элиты», сам знаешь, что это за публика. Возможно тот же, кто грабит грузы на трассе. Да и появление у них взрывчатки наводит на мысль, она ведь на улице не валяется…

— Знаю, надо нанять еще бойцов.

— Нанимай.

Он кивнул и принялся потягивать новый напиток, я увлекся новостями на экране. Но Корбан внезапно прервал повисшее молчание:

— Ты никогда не рассказывал, что случилось с твоей сестрой? — поинтересовался Корбан, разливая по бокалам новый пакет крови.

— Она не заболела… — сказал я и заглотнул остатки красной жидкости на дне, — как и родители… Это был момент первичного бешенства…

Корбан печально покачал головой. Мы оба знали, что тогда происходило в городах и селах.

Очень много людей, обращенных болезнью в упырей, без малейших сомнений, — как тогда говорили: «себе в удовольствии не откажешь!» — направилась охотиться на людей.

Зубы и все прочее — осталось обыкновенным, вирус радикально изменил только состав тканей, но внешне — тело было прежним. Тогда еще никаких приспособлений для мгновенного отсоса крови из вены не было.

Чтобы добраться до горячей крови, заболевшие рубили здоровых людей, словно тростник. И пили живительную жидкость прямо из артерий.

Переболев странным гриппом, я тоже почувствовал ненормальную тягу. Сначала понять не мог, что со мной. Перед глазами стоял туман, от еды воротило, во рту стоял металлический вкус, в общем, ломало как наркомана.

Мама, обеспокоенная моим состоянием, вскрывая ампулу лекарства назначенного врачом, случайно порезала палец…

Наблюдая за медленным появлением капли крови, я почти потерял разум. Только крайнее напряжение всех сил и слабость после перенесенной болезни помогли совладать собой, чтобы тут же не кинуться на нее.

Поэтому на две недели я закрылся в подвале, где когда-то мы с отцом мастерили модели, отказывался впускать к себе обеспокоенных родных. Тогда мне нужна была только кровь, все мысли вертелись вокруг одного: как я смогу ее получить. А когда, наконец, я вышел из добровольного заключения, моей семьи уже не было в живых. Кто-то из заразившихся добрался до них раньше…

— Давай налью еще? — Я кивнул и протянул бокал Корбану. — Мы выпьем за умирающий мир. Ты же видишь, что он окончательно умирает?

Я кивнул, но, помолчав, добавил:

— Если где-то не укрылись люди…

— С современными средствами слежения это мало им поможет, и рано или поздно до них доберутся. Конечно, если рядом с ними есть склад с оружием и припасами, а лучше бункер, это несколько поменяет расклад, но… по сути, ничего не изменит, только протянет время… — Мрачно разглядывая бокал в руке, отозвался Корбан.

— Да… Я с ужасом думаю, что всю цивилизацию придется поднимать заново…

— По тем же граблям…

— Давай выпьем за то, чтобы эти новые грабли были пореже и тупее…

— Давай…

Мы достали еще один пакет.

Ивета

Поездка на соседнюю ферму даром не прошла. Почти каждую ночь я просыпалась от собственного крика: даже во сне меня постоянно преследовал металлический запах крови, который до тошноты ощущался на кончике языка; передергивало от вида капающей слюны. Они ползли по машине, тянули руки и, казалось, они меня вот-вот схватят… Даже после пробуждения на меня накатывала паника от воспоминаний приближающихся горящих жаждой крови глаз и бешеной ярости упырей, которые рвались ко мне.

В такие моменты к дивану подходил хозяин, который, казалось, совсем никогда не спал, давал мне выпить чего-то теплого и, засыпая, я ломала голову над вопросом, кричала я вслух или мне это только приснилось.

Почти три недели постоянно ела и спала. Хозяин будил меня каждые три часа, навязывая что-то съедобное. Отказаться было нельзя, он следил за мной с холодным вниманием.