"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

Толпа рычала и ворочалась. В толпе кричали, что мол не по обычаю вешать повешенных снова, но златозубый просто взбесился!

— Да мне плевать на ваши дермовые обычаи, колониальное быдло! — в ярости орал златозубый толпе. — Здесь я — закон! Я закон! Я! Это я! Повесить всех, я сказал!

— Волкодав тебя достанет, козлина! — выкрикнули из толпы.

— Чего⁈ — взбесился златозубый. — Да пусть он сдохнет, ваш шелудивый Волкодав! Где? Где он ваш, как его, Де Онисов, да? Чего он не идет?

Опа. Так это что? Он даже имя мое знает? И как это понимать теперь? Это меня здесь ждут? Для меня все это масштабное представление? Театр одного зрителя? И в чем сокровенный смысл этой мизансцены, любезный господин постановщик?

— Ну, так где он? Где он прячется? — меж тем орал златозубый. — Где он? Покажите мне его!

Толпа вокруг меня возмущенно ревела, ушми аж закладывало. И хотя слова златозубой сволочи мне были обидны, но вам-то всем, чего так орать? Я вам Зорро, что ли, в самом деле? Самозванный защитник справедливости? Вроде нет. Или, может, я Бэтмэн, правосудие летящее на крыльях ночи? Но ведь тоже нет? Тогда чего так орать-то мое имя?

— Пеньки сухостойные! — добавляли гвардейцам любезностей из толпы.

Ишь ты, развелось вокруг народных остряков, расхрабрились. Давно тут массовых расстрелов видать не проводили.

А меня вот больше интересовало, что происходит под виселицей, потому что я заметил там огни в этой безумной башке Клеткоголового. Похоже, он все это время был тут рядом. Как раз на такой случай.

Гвардейцы вытащили пацана из кучи, и Клеткоголовый склонился над ним.

Пацан вырвался, но Клеткоголовый всосал его слабого элементаля себе прямо в клетку, пацан охнуть не успел.

Хрена себе, как он это делает?

Я продолжал ощущать присутствие призванного элементаля, и еще нескольких рядом, но контроля над ними похоже не было ни у кого кроме Клеткоголового собравшего их в эту странную конструкцию на своей голове.

А гвардейцы, запинав пацана в пыль своими начищеными до блеска сапогами, подняли его под руки и потащили обратно к лестнице на виселицу. Лицо пацана было залито кровью и парализовано отчаянием. Он пытался и не смог, он истратил свой последний шанс, и уже ничто не могло его спасти.

Ну, вот тут уж я и не стерпел.

Достали, козлы.

— А ну руки прочь, подонки, — прорычал я приставив стволы дробовика к затылку одного из них.

— Оружие! — завопил его напарник обернувшись на меня.

Гвардейцы оцепления как-то лихо и все разом вытащили пистолеты.

Ладно, щаз постреляем.

Я выпил свой фиал, и меня пробило отравленной истиной до дна сознания. В мозгу стало чисто и ясно.

С этого момента и еще шестьдесят секунд я знал, что сделает каждый из них, просто считывая язык тела.

«Транквилиум» — дуэльный эликсир, запрещенный в Метрополии. Страшная вещь. Успел наколдовать в своей военно-полевой лаборатории из новых ингредиентов, подаренных Маашейнами.

Ещë я понял, что Клеткоголовый повернулся и глядит на меня из-под виселицы.

— Алхимик, — пророкотал Клеткоголовый. — Ты мой.

Ну так ты приди и возьми…

Я дважды нажал на спусковой крючок моего обреза. Затылок гвардейца разлетелся, разлетелось и лицо его напарника, поднявшего тревогу. Выронив пацана из рук, обезглавленные тела еще стояли на ногах несколько мгновений, а я не ждал их падения, я двигался.

Десять секунд.

Гильзы выброшены из стволов, новые патроны выставлены, дробовик приведен в боевое положение.

Пацан, забрызганный мозгами конвоя, лежит на земле, медленно моргает, в шоке. Гвардеец из оцепления сует пистолет мне в лицо, в упор, я, протянув ствол обреза, доворачиваю его руку с пистолетом чуть дальше, и выстрел попадает в голову гвардейца, появившегося рядом со мной.

Двадцать секунд.

«Транквилиум» сделал из меня гения Равновесия, тайной непостижимой сути тайного боевого искусства пистолетной дуэли, зародившегося в секретных военных обществах Империи.

Я немного смещал равновесие, менял позу, направление движения, падал на колено, вскакивал, пробивая кулаком не глядя, и гвардейцы оцепления падали, отчаянно палили в молоко или друг в друга.

Пули летели в толпу.

Тридцать секунд.

Солнце сверкало на золоченых клыках старшего гвардейца, распахнувшего рот в немом крике. Я выстрелил из дробовика дважды и снова перезарядил его.

Клеткоголовый не мог остановить меня, призванный мной элементаль уже совершил свою работу и исчез, отдав свою энергию. Настигшее меня Равновесие уже не отменить, но Клеткоголовый был готов не дать мне извлечь из-за изнанки мира следующего элементаля.

Сорок секунд.

Отобрав пистолет у одного из коллег, златозубый направил на меня два пистолета и палил сверху с виселицы в меня с двух рук разом, а я уворачивался от града его пуль.

Так мы и танцевали, в тени виселицы, так сказать.

Пятьдесят секунд.

Толпа разбегалась, оставляя на брусчатке убитых и раненных. Но кое-кто остался и, укрывшись за опрокинутыми столами в кофейне, уже палил в ответ. Падали пораженные пулями со всех сторон гвардейцы.

Минута. Все.

Все замерло. Свет для меня померк.

— Берите его! — заорал златозубый, магазины его пистолетов опустели. — Все, он выгорел!

Да, он прав. Я выгорел. Полностью. Можно брать меня голыми руками.

Но когда я замер, с истошным воем вращающихся стволов зарокотал своим крупным калибром «Зверобог» из кузова моей машины.

Стëпка полностью контролировал ситуацию. А я прозорливо встал в стороне от линии огня.

Пятнадцатиграммовые оболочечные пули пронеслись над опустевшей площадью.

Мне показалось, что златозубый в невероятном сальто кувыркнулся с виселицы за секунду до того как она разлетелась брызгами крупной щепы со всеми, кто на ней ещë оставался. Я видел, как пригнулся Клеткоголовый, убегая, когда высекая облака искр пули рикошетили от решëтки его клетки.

Не нравится, значит, тебе горячий свинец, башка ты клетчатая!

Это обнадеживает. Я теперь уверен, чем тебя прижучить, если встречу тебя ещë раз.

Пули хлестали по реквизированного в пользу Гвардии фасаду бюро по работе с переселенцами расшибая в брызги высокие окна.

Пули перебили флагшток и разорвали зеленый флаг Гвардии Сухого Закона и его клочья попадали в грязь.

Когда «Зверобог» прервал свое нечеловеческое рычание, на площади на ногах оставался я один.

Морщась, я переломил свой дробовик, выбросил стреляные гильзы на брусчатку. Зарядив дробовик, сунул его в кобуру на бедре и, всë так же болезненно морщась, огляделся. Все мышцы болели, после невероятного напряжения Равновесия, руки