Маг – хранитель Слова - Вячеслав Теркулов

призывать демонов? И не пора ли пожаловаться епископу Джанкарло, что на вверенных ему землях расплодились чернокнижники?

И тут наверху ка-ак грохнуло!

Пол подпрыгнул. С потолка посыпался мелкий мусор. Толстые доски крышки погреба прогнулись, впуская клубы пыли и свет.

Свет?

Ну, предположим, демоны каким-то образом снесли дом до основанья, но… Когда успело наступить утро?

– Что это было? – удивился Ансельм и закашлялся, неосторожно вдохнув пыль.

– Не знаю, – отвечал Квентин и зашёлся в кашле, присоединяясь к другу. – Это… Это… Это похоже на десяток бочонков с порохом.

– На два десятка.

– Выглянем?

– А рогатые?

– Думаю, взрыв их не пощадил. – Квентин решительно шагнул к выходу и толкнул ляду. Не тут-то было. Она не шелохнулась. Наверное, заклинило. – Помогай давай!

Ансельм упёрся плечом рядом. Надавили на счёт «три!» Даже с места не сдвинулась.

– Кажется, у меня начинается клаустрофобия… – пробормотал певец.

– А у меня – безумие и отвага! – Де Грие набрал полную грудь воздуха. – Спасите! На помощь! Мы под завалом! – Передохнул, прислушиваясь – ответит кто-то или нет? Потом продолжил. – На помощь!

– Во имя Господа! Вытащите нас! – вступил в дуэт Ансельм. – Люди! На помощь!

Он схватил первое, что подвернулось под руку, и принялся колотить по доскам. Судя по звуку, подвернулся камень, выпавший из потолка при взрыве.

Долго, очень долго им никто не отвечал.

Квентин охрип, а его товарищ выронил камень, ударившись пальцем.

Оба уселись на ступеньки, переводя дыхание.

– Быть погребённым заживо – это так свежо и незатасканно, – проговорил Ансельм. – Достойно баллады. Только писать её будет некому.

– Не переживай, – прохрипел де Грие. – Напишут… И балладу, и канцону, и даже венок сонетов. Только мы с тобой…

И тут снаружи послышался голос, изрядно приглушённый крышкой и завалом.

– Есть кто живой? Кто кричал?

Квентин вскочил.

– Мы здесь! Вытащите нас!

– Потерпите, братики, – ответили сверху. – Сейчас… Потерпите! Я наших позову!

Прислушиваясь к удаляющимся шагам, Квентин подумал: «Хорошо, когда приходят наши. Просто хорошо, когда они есть…»

Акт шестой, пугающий

Камуфляж и гитара

«Наши» пришли очень скоро. Быстрее, чем можно было ожидать. Затопали. Весело переругиваясь, раскидывали камни, наваленные на вход в погреб. При этом несколько раз раздавался грохот, будто взрывали бочонок с порохом. Два раза вдалеке, а один раз совсем рядом. Кто-то наверху крикнул: «Ложись!» Работа приостановилась, чтобы возобновиться приблизительно через полчаса. Если Квентин верно оценивал вяло текущее время. Наконец, петли заскрипели, в погреб хлынул солнечный свет, показавшийся ослепительным.

– Руки давайте! – услышал он громкий с хрипотцой голос.

Протянул ладонь, за которую тут же схватилась другая, сильная и мозолистая. Дёрнула, как репку, из подземной затхлой сырости на холод и ветер открытого пространства.

Пока Квентин протирал глаза, приноравливая зрение к дневному свету, спасители вытащили и Ансельма.

– Что это за пижоны? – произнёс всё тот же хриплый голос. – Откуда здесь? Эй, родные, вы откуда здесь?

На последний вопрос надо было отвечать, хотя бы из вежливости и в благодарность за спасение. Квентин огляделся. Рядом с ними стояли люди, числом не более десятка, одетые в странные наряды. Брюки и куртки не однотонные, а раскрашенные пятнами и полосками разного цвета – все оттенки зелёного. Тут присутствовал и болотный цвет, и оливковый, и изумрудная зелень… На ногах у каждого не сапоги, а ботинки с высоким голенищем на шнуровке. На головах – у кого вязаные чёрные или зелёные шапочки, а у двоих – шлемы, похожие на капалины, какие носит городская стража. Эти двое держали в руках оружие. С виду огнестрельное – приклад и ствол, как у мушкета. Но ни фитильного, ни кремнёвого замка Квентин не разглядел, зато снизу к мушкетам присоединялась чёрная металлическая коробочка около фута длиной и слегка изогнутая.

– Что, вопрос непонятен? – проговорил всё тот же из спасителей. – Или по-русски не понимаете?

– Мы понимаем, – ответил Ансельм. – А что значит «по-русски»?

– Ну, ты даёшь! – искренне восхитился собеседник. – Ты сейчас со мной на каком языке общаешься?

– На всеобщем имперском… – начал было Ансельм, но запнулся, понимая, что сейчас наговорит лишнего.

Люди, стоявшие перед ними, не состояли, судя по обмундированию, ни в одном из легионов Империи, хотя, несомненно, относились к военному сословию. Не походил их наряд и на форму любого из гвардейских полков – где плащи, шляпы, шпаги, сошки для мушкетов, в конце концов? И городской стражей их мог счесть только полный тупица.

– На русском, – поспешил добавить Квентин. – На каком же ещё?

Он уже успел оглядеться по сторонам и понял, что Кантовьехо чудесным образом исчез. Ни улиц и зданий Нового города, ни крепостной стены, окружающей Старый город, которая всегда нависала над головами. Всё как будто корова языком слизала. Ровное поле, грязное и буроватое в предзимье. Кое-где торчат сухие стебли сорной травы. Судя по толщине и колючкам, могучий репейник. Вдалеке чернел безлистный лесок. Даже не лесок, а рощица – редкая, как шевелюра старого графа фон Роге-Шёнау. Справа и слева какие-то развалины. Скорее всего, деревенские дома, разрушенные той же силой, что завалила вход в их убежище битым камнем. Размеры кучи, которые спасители откинули в сторону, де Грие тоже успел оценить.

– Вы откуда такие смешные? – продолжал допрос хрипатый.

Он сдвинул зелёную шапочку на темя, открыв выпуклый лоб. Из-под кустистых бровей внимательно смотрели серые, прищуренные глаза. Портрет дополняли небольшие усы.

– А мы… это… – пробормотал Квентин. – Не помним мы… это… Оттуда…

– Да успокойся, Шагал, – улыбаясь, воскликнул ещё один военный. Невысокий, плечистый, в отличие от товарищей повязавший голову зелёным платком. – Ты же видишь – контуженные они оба. «Градина»[13] прилетела, а в погребе резонанс круче, чем в его гитаре.

Он кивнул на лютню Ансельма. Только сейчас Квентин увидел, что инструмент его друга преобразился. Корпус стал похож на скрипичный, только больше в несколько раз. Шесть струн отсвечивали металлом. Изменилась и одежда господина де Турье. Теперь вместо шоссов на нём были синие брюки с белесыми потёртостями. Сапоги сменились белыми башмаками на шнуровке, а камзол – серой свободной курткой с отложным воротником и накладными карманами. Квентин перевёл удивлённый взгляд на себя. Что-то похожее, только его куртка, похожего покроя, была бархатной, брюки чёрными, а башмаки блестящими, хотя и припорошенными пылью. Он потрогал шею… Ну, хоть тут, хвала Господу, ничего нового – шёлковый шейный платок, повязанный свободным узлом.

Ансельм тоже рассматривал себя, не скрывая недоумённого выражения лица. Больше всего он, конечно, переживал за любимую лютню. Всё-таки родной и годами проверенный музыкальный инструмент… А вместо него что-то странное.

Увидев их растерянность, военные заулыбались, но потом