Говорящие кости - Кен Лю

или плести против нее интриги. Теперь она понимала Тоофа, который говорил, что предпочитает общество гаринафинов, а не людей.

Поняв, что Тэра обращается к нему, Га-ал наклонил массивную голову и озадаченно посмотрел на женщину. Потом нетерпеливо поскреб грунт лапой, словно цыпленок, откапывающий червяка.

– Я пыталась сделать как лучше, стараясь в равной степени для агонов и дара, но, увы, ничего не вышло. И сдается мне, проблема в том, что я не научилась на самом деле думать так, как того хочет от меня эта страна. Мне нужно стать не принцессой Дара, а настоящей агонянкой. Как степи Укьу-Гондэ отличаются от моих родных островов, точно так же боги и легенды у нас тоже разные, и мне следует проникнуться духом этой земли. И пока я не начну учиться, в самом деле учиться…

В этот миг Тэра заметила, как шея Га-ала напряглась. Странное чувство овладело ею. Вернее, не совсем так: казалось, это произошло не только с нею, но и с целым миром вокруг. Он вдруг стал ни с того ни с сего молчаливым и тихим, и принцессу окутала некая мистическая сила.

Ощущение это, насквозь пропитанное какой-то невыразимой чистотой и неосязаемой ясностью, трудно было описать словами. Однако оно было знакомо Тэре, поскольку прежде та уже переживала его дважды: в первый раз – на озере Тутутика, во время беседы с загадочной дамой, рассказавшей ей притчу о семенах лотоса и сердцевине пустоты; а во второй – когда она встретилась во дворце в Пане с безымянным мастером, который играл на моафье и указал ей на сходство между звуком и светом.

А сейчас Тэре казалось, будто ее баюкают на ладони у великана – нет, скорее, даже поместили в ухо этого великана. Принцессу обволакивала некая могущественная, внушающая благоговение субстанция, которая внимательно слушала ее. Вероятно, то же самое чувствует новорожденный младенец, когда его прикладывают к материнской груди: полное умиротворение, основанный на доверии покой, безграничную любовь и защищенность от любых бурь.

Тэра позволила себе полностью отдаться этому ощущению. После долгих терзаний и сомнений, после рвущей сердце горечи утраты она жаждала, чтобы кто-то искренне внимал ей, услышал голос ее сердца, пока она берет робкую ноту. Таквал и Торьо старались как могли и подошли достаточно близко, но никто пока еще не смог услышать голос ее сердца так, как этого хотелось бы ей самой. Никто в целом свете, за исключением разве что Дзоми.

Окружающий мир померк в ее сознании, Тэра желала лишь одного – погрузиться в это всепоглощающее море любви, качаться на волнах вечности, где тебя всегда слушают и слышат.

Увы, какие-то звуки постоянно отвлекали внимание, как если бы назойливые мелкие рыбешки больно щипали ее во время плавания по спокойному морю. Она нырнула поглубже, туда, где ее не могли достать.

Га-ал прыгнул через площадку и приземлился, размахивая когтями.

«…как если бы заметил некую угрозу», – краешком сознания отметила принцесса.

Но движения гаринафина казались Тэре какими-то ненастоящими, словно в театре теней. Реальность была океаном непостижимого. Принцесса погрузилась в него настолько глубоко, что ноги ее коснулись дна, и теперь оказалась посреди обширной равнины под бескрайним небом, а вокруг росли кустарники с кривыми ветками и матовыми листьями, поникшими, словно люди при встрече с божеством. Сверкающие молнии перечеркивали небо, по степи танцевали высоченные смерчи. Каждый столб был воистину громадным, занимая все пространство от земли до облаков.

Танцующие вихри как будто образовывали различные фигуры: то были титаны, сражающиеся на арене величиной с целый мир. Эпохи человечества сменяли друг друга. Тэра видела, как зарождаются и умирают целые поколения. Одни создания выглядели словно птицы, другие – как рыбы, иные напоминали узловатые кактусы, безмолвно растущие среди пустыни. Она видела, как племена возрождаются из пепла и останков разрушенных миров. Наблюдала за тем, как люди возводят сооружения, способные соперничать с величием богов, только ради того, чтобы их уничтожили не знающие жалости и сострадания чудовища. Она видела рай на земле, а затем обрушивающийся с небес ад. Видела, как выходят на сцену агоны и льуку, кочуя по степи со стадами коров и овец, как взлетают они на спинах гаринафинов, чтобы сразиться с богами и людьми, не страшась возможных последствий.

Га-ал снова отпрыгнул к краю уступа, скуля от страха.

«…как если бы проиграл некую схватку».

Но все это было не важно. Пребывая в объятиях некоей высшей силы, Тэра продолжала наблюдать за происходящим из безопасного места и в свете божественного огня зачарованно смотрела на величайший во вселенной рассказ-танец. Она рыдала, когда негодяи торжествовали во тьме; ликовала, когда герои побеждали благодаря смекалке и силе; она обнаруживала в этих историях нити, объединяющие их с легендами Дара, находила исконную правду, содержащуюся во всех мифах, которые пережили века. А еще принцесса улавливала отличия, делающие истории уникальными для выражения самого духа степняков, присущими только этой земле с ее флорой и фауной, суровым климатом, словно вырубленными топором горами, людьми и богами.

Тэра была уверена: сейчас она испытывает именно то, что имеют в виду шаманы, рассказывая, как божественный дух снисходил на древних воинов. Ее тело не принадлежало больше ни ей самой, ни этому миру, и все происходящее на этом каменном уступе – что бы там ни происходило – не имело никакого отношения к ее сущности, ее душе.

Она чувствовала себя бессмертной.

Га-ал снова прыгнул, прямо через голову женщины, и Тэра инстинктивно пригнулась. А потом обернулась, чтобы посмотреть, в чем дело.

Между танцующими вихрями к ней грациозно пробиралось некое гигантское существо наподобие кошки, из челюстей которого торчали острые клыки. Тварь была размером по меньшей мере со слона с острова Экофи. Похожая на пещеру пасть разверзлась, когда зверь зарычал, однако при этом не раздалось ни звука.

Этот хищник был здесь абсолютно неуместен, словно актер, который внезапно появился перед экраном в театре теней, разрушив иллюзию.

Тэра совсем не испытывала страха. Если саблезубый тигр намерен растерзать ее на куски, она обретет свободу и не будет больше прикована к этому подлунному миру.

Спускаясь и махая в воздухе крыльями, чтобы сохранить равновесие, Га-ал попытался атаковать тигра левой ногой. Саблезубый зверь отмахнулся от гаринафина могучей лапой, выдвинув когти. Га-ал взвизгнул и отчаянно забил крыльями, дабы податься назад.

Принцессе хотелось сказать им обоим, чтобы прекратили. Здесь не место для насилия и борьбы. Здесь, в этом мире чистой любви. Ей хотелось, чтобы оба зверя почувствовали то, что чувствует она сама. Ну почему это для них недоступно?

Га-ал бился в воздухе, тесное