Мир Небулана - Марго Генер

что под этим подразумевается, но факт того, что Алекс добровольно со мной разговаривает, многого стоит. Поэтому подогрела разговор вопросом:

– Человекоподобных? Это что значит?

– То, – начал пояснять Алекс, переступив через бревно, за которым раскинулся целый валежник хвороста, который он принялся укладывать себе на левый локоть, – что небуланцами были некоторые эльфы, валькирии и асуры…

– Погоди, – прервала я Алекса, вспомнив уроки у учителя Ананды, – на медитациях нам рассказывали, что асы, или как там… асуры, ну… добрые.

Алекс то ли сделал вид, что не обратил внимания на то, что я его перебила, то ли действительно не заметил. Только поудобнее перехватил хворост и кивнул, продолжив в слабо освещенном мраке костра собирать ветки.

– Ананда наверняка вам говорил, что сила сама по себе не может быть доброй или злой, – напомнил он.

– Ну, что-то такое было, – согласилась я.

Слушать внезапно разговорчивого Алекса становилось все интереснее, я даже забыла, что вообще-то среди ночи нахожусь в очень опасном лесу Небулана.

Хром стал говорить дальше.

– Ну вот. Какие-то асуры использовали силу ради хороших дел, а другие пали жертвой алчности и власти. Соответственно, первых причислили, так сказать, к богам, а вторых – к демонам. Когда на Небулане началась гражданская война…

– Батюшки, – впечатлилась я и даже всплеснула руками. – И на Небулане такое было?

Алекс пожал плечами и ответил:

– Все антропоморфные расы в каком-то смысле люди. В общем, когда десять тысяч лет назад случилась война, асуры, которые не хотели жить в авторитарной автократии, бежали в другие миры. Те, кто остался, подмяли под себя неугодных, а с помощью артефакторики и низовой магии, которой у демонического начала, хоть половником ешь, провели ряд мутаций над собой.

– Хочешь сказать, небуланцы… То есть, получается, кровососы, пересоздали себя? – изумилась я упорству падших асуров.

– Так и есть, – согласился Хром. – Они переформировали свои тела, сделали их быстрыми, мощными, абсолютно устойчивыми к заболеваниям. Если раньше им нужен был кислород для жизни, то теперь они могут обходиться одним-двумя вдохами в сутки. Кровососы могут даже несколько часов выносить космический вакуум.

– Ого… – впечатлилась я.

Алекс снова кивнул и швырнул очередную порцию хвороста к костру.

– Но у всего есть своя цена, – сказал он. – Их кровяные тельца потеряли ряд транспортных функций. Поэтому теперь им приходится потреблять человеческую кровь, желательно свежую, чтобы через пищеварительный тракт обеспечивать необходимый транзит веществ.

– Очуметь, – честно призналась я с вытаращенными глазами.

Я уже знала, что небуланцы – не те вампиры, о которых мы привыкли смотреть в кино. По факту, они живые, а вовсе не восставшие из могил мертвецы. Но такие подробности деятельности их организмов мне не были известны. Зато теперь понятно, откуда у Фабина столько дури бегать по стенам и проявлять чудеса эквилибристики. А так же неудержимая жажда.

– Не удивительно, что Фабиан Варгас сошел с ума, возжелав испить моей крови, – вспомнив ситуацию на тусовке, сделала вывод я.

Лицо Алекса помрачнело, он отправил продолжительный взгляд куда-то в темноту леса и проговорил:

– Фабиан носферату.

– И что? – не поняла я.

Он пояснил:

– А то, Ярослава, что носферату прекрасно контролируют свою жажду. И если он сошел с ума, желая впиться в твою нежную шею, значит в тебе его привлекло нечто-куда большее, чем кровь.

На это я смогла только похлопать ресницами и спросить:

– И что же это?

Алекс не ответил, его соколиные брови сдвинулись, а вид стал сосредоточенным, а на всю его фигуру будто набежала суровая туча.

Я не выдержала.

– Алекс, ты можешь проявлять хоть немного доброжелательности?

– Я доброжелателен, – бросил он через плечо и, не оборачиваясь, направился в сторон темных деревьев, за которыми быстро скрылся.

Как реагировать на это «доброжелателен» я не придумала и еще какое-то время молча таращилась на темные стволы, за которыми исчез хром. Эмоций во мне Алекс вызвал бурю, и палитра их такова, что колеблется от яростной бури во тьме ночи, до солнечного дня на лазурном побережье. Чего он недоговаривает не известно, но очевидно – есть причина, по которой Хром такой… Хром. И я буду не я, если не выясню, в чем дело. Потому что, сдается мне, причина его агрессивного отношение ко мне кроется где-то там.

Соловей все это время сидел молча и слушал, обтачивая коротким ножом прямую палку в пару пальцев толщиной. Пока мы с Хромом разговаривали, заточить он её успел так остро, что палка превратилась в длинную и опасную пику.

– Нет, с ним явно что-то не так, – наконец проговорила я, спустя пару минут наблюдения за обточкой палки.

Соловей вздохнул так глубоко, что при выдохе трава перед ним колыхнулась.

– Он не всегда был таким, – нехотя проговорил Разбойник.

Чувствуя, что я нащупала возможность выяснить что-то важное, я вскинулась.

– Да? А каким он был?

Соловей хмыкнул.

– Ну, допустим, задавакой он был всегда. Но весёлым задавакой. Мы всегда соревновались. Он – потомок Поповичей, я – Разбойников. Сама понимаешь. Но мы не враждовали. Ну и сейчас не враждуем. Соревнуемся, как и прежде. Конфликты предков – это их дела. Мы не несем ответа за их действия.

Вспомнив, как Соловей влетел в кабинет к Спрутовской и со всего размаха врезал Алексу в челюсть, а тот влупил в ответ, пригрозив в следующий раз убить, я ему не поверила.

– Что-то не похоже, чтобы вы закадычно дружили.

– Ну может и не закадычно, но… – негромко усмехнулся Соловей.

Я добавила:

– И твой кулак на его челюсти это подтверждает.

Лоб Соловья нахмурился, будто пытается вспомнить что-то неважное.

– Ты о чем? – спустя пару секунд натужных попыток уточнил он.

– Вечные споры, драка у Виолетты, – напомнила я.

Лицо Соловья просветлело, губы растянулись в улыбке, он хмыкнул.

– Ах это… Да мы и не так дрались, – ответил он и на его лице появилось что-то вроде ностальгического выражения. – Однажды я ему сломал ногу. А он мне обжег всю спину. Пришлось сидеть в бочке с уртиканией. А она ужасно печет, когда заживляет.

Звучало дико. Я сглотнула и заметила:

– Какая странная дружба.

– Мы с ним вроде злейших друзей. В мирное время можем собачиться. Но в битве и при серьезных делах…

– Я заметила, – согласилась я. – Вы друг друга с полувзгляда понимаете.

Соловей кивнул, я снова поинтересовалась:

– И что случилось?

– С кем?

– С весёлым Алексом. Почему он стал… ну… Таким?

По выражению лица Соловья я поняла – в нем борется желание что-то мне рассказать с нежеланием этого делать. И когда он открыл рот, готовый что-то выдать, справа в темноте деревьев захрустели ветки.

Пока я успела лишь