Горящее небо Аорна - Анатолий Федорович Дроздов

сделал, пока вы тут сосали», как поступил бы реальный выскочка-кинозвезда, пилот-новичок подтрунивал над собственной малоопытностью.

Предельно простая мелодия, на гитаре — три аккорда, легко запомнилась, и уже через куплет половина зала радостно шипела в такт певцу:

— А тот, который во мне сидит, ужасно мне надоел!

Хлопали в ладоши и женщины-штурмовики. Но Вишевой среди них не оказалось…

Она сама позвала его — на следующий день. Новость принес командир сквадрона, вернувшийся с совещания у генеральской дамы.

— Лейтенант! — окликнул он Максима.

— Сэр! Слушаю, сэр!

— Марш к командующей. Но оденься как положено пилоту, а не как…

Намек был очевидный и обидный для окружающих. Около Рейнджера копошились техники, и летчик — вместе с ними. Из-за этого был мурзатый от смазки и технических жидкостей, с черной каймой под ногтями и ссадинами на суставах пальцев.

— Сэр! Есть, сэр.

Командир сквадрона отвел подчиненного в сторону.

— Чего она тебя зовет? — спросил. — Будет награждать за сбитый самолет?

— Выпишет орден Святого Ебукентия с закруткой на спине, — сообщил Максим.

Незнакомый с барановичским авиационным фольклором, командир вытаращил глаза.

— Что⁈

— Виноват, сэр. Киношная шутка. Означает орден, который носить почетно, но больно.

— Топай, Ебукентий! — хмыкнул командир. — Надо же, придумали, артисты! Я запомню…

Насчет ордена ожидания, увы, не подтвердились. Борюша коммандер встретила сурово.

— Лейтенант! — сказала, выслушав его доклад. — Пиши рапорт на перевод.

— В истребители, мэм? — воспарил душой Максим.

— На другую базу, мать твою, актерскую!

Он нахмурился.

— Попрошу оставить мать мою в покое. Чем я заслужил твое негодование?

— Ты какого многочлена спорил с Сакушем?

— Не виновен, мэм, он сам ко мне пришел…

— Прекрати паясничать! Здесь тебе не киностудия. Чья инициатива — учебный бой на Рыцарях⁈

— Сакуша, конечно. Я предпочел бы биться с гоблинами.

— Но… Какого… ты согласился?

— Я аристократ и офицер. Меня вызвали на поединок. Не смертельный, как когда-то, но главное не изменилось. Честь рода Аюшей не позволит уронить мне реноме.

— Реноме он вспомнил, комик недоделанный! Ты забыл? У тебя же допуска к боевым полетам не имеется.

— Ну, так бой — учебный.

— Ты, что, специально меня злишь? Сакуш ходатайствовал перевести тебя на Рыцарь! Временно, конечно. Ты хоть представление имеешь, что это за машина?

Максим выдал самую неотразимую улыбку из арсенала Борюша.

— В чем беда? В Рыцаре я буду гораздо импозантнее перед телевизионщиками. Меня для этого сюда прислали.

— Рыцарь — сложный, дорогущий самолет! На него переучиться нужно год — не меньше. А чтоб с Сакушем сражаться — и десять мало. Я пущу тебя на Рыцарь посниматься при условии, что техники сольют из баков топливо до капли. А иначе ты еще на аэродроме разобьешься, врезавшись в казарму.

— Обижаешь, мэм! — сказал Максим. — Я Рыцарь изучил. Давай поспорим. Разрешаешь мне раз вылететь на Рыцаре, и, если справлюсь — бой с Сакушем. Проиграю — напишу желанный рапорт. Если же я выиграю бой с Сакушем…

Вишева расхохоталась.

— Нет, конечно, все возможно, — заключила, отсмеявшись. — Иногда Всевышний может пошутить. И чего же ты желаешь, «истребитель»?

Лейтенант шагнул к коммандеру поближе:

— Разрешишь себя поцеловать, — шепнул. — Разумеется, наедине.

Речь у Вишевой на миг отняло.

— Ну, и наглец! — коммандер покачала головой. — Посадить тебя под арест… Суток так на тридцать, — она мечтательно прищурилась. — А потом еще добавить столько же. Жаль, что журналисты приезжают, а не то бы я тебя…

— Так ты согласна?

Она резко замотала головой и вдруг сказала «да».

— Только ты не обольщайся, — объяснила, — ты последний офицер на базе, с кем бы я хотела целоваться, включая манков. Но поскольку победить тебе не светит, соглашусь для наведения порядка среди личного состава. Ты его порядком разложил — шутками своими, песнями, проставкой выпивки, фамильярностью, дикой даже в авиации… В общем, Сакуш привозит кинопленку, мы фиксируем его победу — и с тобой прощаемся.

— Мэм! Есть, мэм. Спасибо, мэм!

Обратив взор вновь к потолку, он соединил ладони за спиной и крутанулся вправо.

— Борюш, погоди! Ответь. Почему ты называешь меня Вишенкой?

Максим к ней развернулся и уставился, оторопев.

— Думал, что не знаю? — усмехнулась коммандер. — Это моя база, здесь тайн для меня существует. Что такое Вишенка?

— Есть такая ягода на планете, отдаленной от Аорна. Сладкая и сочная, чуть терпкая, с кислинкой. Именно за вкус ее и любят. Имя у тебя созвучное с ее названием. А какая ты на вкус… Прости, не пробовал, но, хотя, подозреваю…

— Лейтенант Борюш!!!

— Да, мэм?

— Заткись! Запрещаю называть меня как эту ягоду — даже за спиной, в приватных разговорах. Усвоил?

— Понял, мэм!

— А теперь иди к Сакушу. Передай: я приказала предоставить тебе Рыцарь для полетов. Но, как попросил, всего два вылета — тренировочный и учебно-боевой. Пусть запишет тебя в план крыла. Понятно?

— Так точно, мэм!..

Разумеется, Максим не рассказал, что однажды, хоть всего на несколько минут, во сне, он стал асом Атруэшем, лучшим в Коалиции пилотом. Этот сон он хорошо запомнил, и полученные в нем навыки призваны помочь ему сейчас. А еще есть опыт пилотирования Рейнджера, МиГ-29 и L-39. За его плечами тренировки на компьютерных авиасимуляторах, имитирующих американские F-15 и F-16. Для пилотов их организовали, чтобы лучше знали вероятного противника. Заодно в Беларуси изучали наработки российских асов пилотажа, испытывавших прототипы, не пошедшие в серию. Вот отсюда сведения про Чакру Фролова, что спасла бы жизнь Атруэшу, доведись тому тренироваться где-нибудь под Липецком. Сакушу подобного не выпало…

За ужином Максим спросил у звеньевого, какие ставки на предстоящий бой.

— Не в твою пользу, — признался Савиш.

— Ты на кого поставил?

— На Сакуша, конечно. Нет, парень ты хороший, Борюш, но Сакуша тебе не победить. Как ты сегодня? Споешь нам или посмешишь своими шутками?

Пилоты за столом заметно оживились. Представления Борюша им очень нравились. Разнообразят службу, и можно похвалиться: перед ними выступает знаменитость — да еще бесплатно. Другие деньги платят — и какие!

— Нет, — сообщил Максим. — Не обижайтесь. Я вам такое шоу приготовлю. Старшой! Кто принимает ставки?

— Инженер из штурмовиков на Гладиаторах.

— На себя мне неудобно ставить. Отнеси ему две сотни на Борюша.

Савиш взял купюры, пожав плечами. Мол, у богатых своя придурь — спускать бабло на ветер.

— Лучше подари, коль лишние.

— Могу и подарить, — сказал Максим. — Ты же мой начальник и можешь брать взятки у подчиненного? Шучу. Нет, я не разбрасываюсь толерами. В победу свою верю, так что советую переставить на меня. Не хочешь? Тогда не жалуйся — Минздрав предупреждал.

Савиш не обратил внимания на незнакомое словечко в речи подчиненного. Борюш нередко их употреблял, и к этому привыкли.

Кипели страсти и столами истребителей. Там ставили не только на победу, но и время, за которое их ас расправится с заносчивым артистом. Три, пять минут? Максимально — десять, на большее не спорили. Участники тотализатора бросали взгляды на столы штурмовиков и улыбались свысока.

Савиш метнулся к держателю банка и пришел насупленным.

— Есть пари на то, что навернешься, не справившись с пилотированием, — сообщил Максиму.

— Пусть ставят, — отмахнулся лейтенант. — На мою победу много ставок?

— Есть одна. Твоя.

— Значит, и выигрыш весь тоже мой. Ладно, парни, я бегу. Мне еще наставления по Рыцарю зубрить.

Надо отдать должное Сакушу, истребитель своему противнику он предоставил замечательный. Новый экземпляр, едва облетанный. Четыре Рыцаря, песочно-пятнистые сверху и голубые снизу, прибыли на базу только-только. По лесенкам на бетон спустились девушки-перегонщики, вызвав у пилотов слюноотделение. Конечно, женщины на базе есть и рядом в городке имеются, но как-то примелькались… Четверо милашек на сутки почувствовали себя в роли мисс Вселенной. Хотя они не слишком обольщались. Такое происходило на каждом аэродроме — девушки привыкли.

Забравшись в кокпит, хранящий запах заводской краски, Максим проверил, насколько память сохранила, назначение приборов, кнопок, рычажков, переключателей. Главное — выяснить предельные режимы. Ему когда-то в центрифуге удавалось выдерживать девять «жэ» и не терять сознание при этом. Как говорят белорусы, «не страціць прытомнасць». Ага… Планер выдержит и девять с половиной, но автоматика такого не позволит, удерживая перегрузку до восьми.

Напрашивается выход — исконно русский, но не чуждый белорусам. Если ограничитель нам мешает — мы сломаем его нахрен.

Если бы у бортового компьютера имелись эмоции, он бы охренел на все транзисторы, что с правами админа в настройки лезет летчик. Местные к такому не способны — их работать на компьютерах не учат. На всей базе только пара инженеров может навести порядок с «мозгами» самолетов. Для Максима это не составило труда. Заодно он стер из логов запись об изменении параметра. Ну, ошиблись на заводе, бывает.

Разумеется, в учебном