"Война двух королев - Третий Рим". Компиляция. Книги 1-18 - Дмитрий Чайка

— Так по-умному надо все делать! — твердо заявила ненаглядная женушка. — А по-умному, значит, чужими руками. Понял?

— Это ты о чем? — удивился владыка.

— Люди одни есть на севере, — начала говорить Чеслава. — Их бойниками прозывают. Их позвать надо и помочь, когда они войной на твоего зятька пойдут. А как они победят, за нового князя дочерей и выдать разом. Он согласится, поверь.

— Бойники? — выпучил глаза владыка. — Да это же оборотни, людоеды. Ты с ума сошла?

— Да обычные люди они, я уже все узнала, — терпеливо сказала жена. — Это они страху нагоняют, чтобы дурни всякие их боялись. Мы им поможем, породнимся, а внуки наши князьями станут. А потом я всех, кто сейчас над моими дочерями потешается, лично под лед спущу.

— Хм-м, — подумал владыка. — В этом что-то есть. Но, ведь до чего хитрая сволочь. Как мальчишку меня провел… А как бойники узнают, куда им идти-то?

— Я на север младшего брата, Глума, на коне послала. Он им весточку и подаст.

— Так у твоего брата нет коня! — удивился владыка.

— Теперь уже есть, — сжала тонкие губы жена. — А как вернется, у него еще много чего будет. И ты ему это дашь, мой блудливый муженек.

Глава 16

Арат стоял перед аварским тарханом, опустив глаза в пол. Тарханами называли сборщиков налогов в каганате авар. Он приехал со своим отрядом за данью, а значит, все, что пережили прошлой зимой, повторится снова. И так год за годом, когда авары уходят из своих продуваемых всеми ветрами паннонских степей в села данников мораван. Нет для людей его племени времени хуже, чем зима. И так голодно и тесно, так еще и авары выгоняют из своих домов мужиков и детей, оставляя лишь баб себе на потеху. Объедают селян, бьют нещадно и глумятся, если пьяные. Да, и если трезвые, глумятся тоже. Скучно им тут…

Тархан Хайду был воином знатного рода, о чем недвусмысленно говорил вытянутый, словно шишка, череп и узкие щели непривычных здесь раскосых глаз. Видимо, и его благородная мать напрямую происходила из степной элиты, пришедшей сюда из далеких степей на севере Китая. Она заботливо бинтовала голову новорожденного сына, чтобы его высокое происхождение никогда и ни у кого не вызвало бы сомнений. Одетый в кафтан из имперской парчи и сапоги тонкой кожи, он презрительно смотрел на крепкого мужчину, который покорно опустил глаза. Ничтожество, полукровка, который родился от аварского воина и местной бабы. Он, конечно, стоит в его глазах куда выше, чем простые мораване, но настоящим человеком от этого не стал. Так, половина человека. Великие каганы в бесконечной своей мудрости выращивают новое племя, которое должно будет верно служить им. Полукровки живут со словенами, но стоят выше их. Они скачут на конях и умеют биться, как воины, но настоящие авары их все равно презирают. Полукровки чужие для всех, и для рода отца, и для рода матери. А потому они стали идеальными слугами великих каганов, держа в узде бесчисленный словенский народ. Не ему же, благородному воину из племени хуни, считать коров и коз у этих земляных червей. Он должен прийти в городок, которых великие каганы повелели построить немало, и забрать там положенную дань. И он, тархан, будет видеть только согбенные спины этих людей, а не их глаза. Словене знают, что за дерзкий взгляд они своих глаз лишатся, а потому прячут их, скрывая бессильную злобу.

— Сними с меня сапоги, — презрительно посмотрел на него тархан.

— Я сын воина, о, великий, — произнес Арат, сжав зубы до скрежета. Унижение было просто чудовищным, но он до последнего старался не показать своих чувств, иначе беда падет на его голову.

— Сын воина, говоришь, — протянул тархан, разглядывая его уже по-новому. Надо же, говорящая мышь! — Эта, баба, что стоит за тобой, из словенского племени?

— Да, великий! Это моя жена, — почтительно произнес Арат.

— Тогда пошел вон, а баба пусть останется, — милостиво сказал тархан, не обращая внимания на умоляющий взгляд женщины, чьи глаза налились слезами. Ее раньше миновала эта участь. Ведь она жена того, кто носит гордое имя человека степи.

— Но, великий…, - упрямо взглянул на тархана Арат.

— Пошел вон, — спокойно ответил обрин. — Или я прикажу накормить собак твоими детьми. Еще раз я повторять не стану.

— Да, господин, — не поднимая глаз, ответил Арат и вышел, униженно склонившись. Если он повернется спиной к знатному воину, командующему полутысячей всадников, то не сносить ему головы. Он изо всех сил старался не смотреть на любимую жену, которая бросала на него беспомощные взгляды, он ничем не мог ей помочь.

— Женщина, снимай с меня сапоги! Быстро! Сейчас ты узнаешь, что делает с бабой настоящий воин.

Арат ушел в загон для скота, где он с семьей и будет зимовать. Он знал, что так будет, тут была печь и лежанка, где они спали всей семьей, согревая друг друга телами. Вот и сейчас он лег рядом с детьми, обняв их и глотая бессильные слезы. Проклятые обры уйдут через месяц, когда солнце растопит снег. Надо подождать месяц, всего лишь месяц…, - думал он. Ненавижу, как же я их всех ненавижу!

* * *

Герцог Гарибальд из рода Агилольфингов вернулся, наконец, в свою столицу. Хотя, никакой столицы у него на самом деле не было. Ратисбона была самым большим и богатым из его городов. Он жил кочевой жизнью, радуя подданных необходимостью кормить его самого, его семью и немалую свиту. Герцог, как и положено было владыке того времени, объезжал свои земли, собирая подати и верша суд. Надо сказать, по-другому тут править не умели и то, что на Руси назвали позже полюдьем, для вождей франков, баваров и прочих германцев было единственным способом доказать свою власть. Подданные желали подчиняться только тому правителю, которого видели свои глазами. Затяжная война на севере завершилась. Проклятые тюринги, которые привели с собой саксов, убрались в свои земли, потеряв немало воинов. Он нанес им ответный визит, пригнав в виде добычи скот и рабов. Теперь можно было и делами государства заняться.

А в Ратисбоне все оказалось очень занятно. Граф Уго, что остался здесь за главного, пошел в поход на дулебов и потерял свою буйную голову вместе с войском. Торговля с вендами из-за того похода рухнула. По крайней мере, на рынке почти не стало рабов, зато неведомо откуда появилось