Конец. Начало - Александр Титов

развернули всю мощь своей страны лицом к людям, подпëрли еë идеями великих правителей нашей страны и направили эту махину на образование и всестороннее развитие человека, на медицину и социальные программы.

Европа же из-за потепления климата сравнялась температурой с Африкой и превратилась в саванну. Там давно говорили на суахили и арабском языках. Континентальное право заменили на законы шариата. Даже президентов и премьер-министров теперь называли халифами, шейхами или султанам.

Тот «Запад», о котором с упоением рассуждали у нас, больше не существовал. Его сменил бурлящий океан перемен. И только Федерация Независимых Конгломераций оказалась в этом океане островком спокойствия. Потому сюда и хлынули все опальные капиталисты в попытке сохранить хоть что-то из заработанного непосильным трудом своих рабочих.

Тратить время зря новые русские не стали и стремительно проникли во все ветви власти, обжились на высоких постах и прогнули политический курс под себя. Пары лет не прошло, как второй государственный язык стал первым, но и теперь люди лишь аплодировали. Они привыкли восхищаться заграницей и искренне поверили, что наконец заживут как надо. Как показывали им просмотренные сотни раз фильмы и популярные блогеры.

Я слишком увлёкся размышлениями о вещах, которые мне были не особо интересны, и долго не обращал внимания на экран. А там тем временем закончился вступительный ролик, и на смену анимированной заставке появился бордовый занавес.

— На днях ходил к дантисту… — первым делом сообщил Вик, пружинистым шагом выскочив из-за кулис. Месяц назад он отметил семьдесят третий день рождения, но выглядел лет на сорок, если не моложе. Подтянутый, с густыми разноцветными волосами и ослепительно белозубой улыбкой. — Да, да, я уже вижу, многие меня понимают. Это хорошо, что говорить ничего не надо, а то в следующий раз док не даст мне уйти живым. Не подумайте, я не жалуюсь, даже наоборот. Пока лежал у него в кресле с раскрытым ртом, понял, что человек-дантист всё-таки лучше роботов. Да, пусть дороже… Сильно дороже… В сто раз примерно… — Вик скривил лицо, будто только теперь понял, что его облапошили, и посмотрел в сторону, обращаясь к кому-то из съёмочной команды. — Какой, говорите, сайт у того андроида был?

Зал взорвался от смеха и аплодисментов, а Вик с нескрываемым наслаждением выждал паузу, прежде чем продолжить:

— Вот вы все наверняка считаете меня супер старым. Думаете, что мне уже пропуски ставят на кладбище и всё такое, — в зале послышался гул несогласия, а Вик добавил жару и изобразил немощного старика. А потом продолжил: — Редко получается это сказать, но в сравнении с сегодняшним нашем гостем я пипец какой молодой. Антуан Фейкель. Встречайте!

Загромыхала музыка, и камера сошла с ума. В зал вошёл Антуан Михайлович. На вид он не сильно уступал Вику и совсем не выглядел как человек, отмечающий вековой юбилей. Со сверкающими дредами, свисающими до плеч, с анимированными татуировками по всему лицу и на руках. Он один в один походил на молодых блогеров, только начинающих карьеру в медиа. Да и одет был примерно так же. Из-под строго чёрного пиджака до колен спускалась белая футболка, скрывающая утянутые полосками джинс мускулистые ноги. На груди вращался знак доллара, которым уже несколько лет обозначался рубль, а на правой руке сияли россыпью бриллиантов большие розовые часы.

Я смотрел на Вика и Антуана, как на клоунов, забывших смыть грим после выступления. Интересно, насколько эти забавные старички в обычной жизни соответствуют своему образу? Так и представлялось, что выходят они к семейному ужину под искусственные аплодисменты и изо всех сил демонстрируют, насколько они современны. Ведь сами же твердят постоянно, что на сцене и в жизни они одинаковые.

После десятка колкостей и пары неудачных острот началось обсуждение нового фильма-автобиографии Фейкеля. Предыдущий выходил в позапрошлом году и уже сильно устарел. Вообще, насколько я мог вспомнить, Антуан Михайлович последние лет двадцать только тем и занимался, что снимал одну автобиографию за другой. Так этим увлёкся, что теперь мало кто мог вспомнить, чем же он всё-таки прославился. В кино он постоянно что-то превозмогал и купался в лучах заслуженной славы. Но вот чем именно заслуженой, ускользало даже от самого внимательного зрителя. На деле же Антуан был первым режиссёром, который снял настоящую смерть в художественном фильме. В середине пятидесятых он потряс публику тем, что в простенькой драме с любовным треугольником главную героиню убила ревнивая любовница еë мужа. Сюжет повторялся в разных вариантах и в разные времена столько раз, что наверняка забылся бы уже во время премьеры, не будь в нём такой кровавой изюминки. Даже суд тогда оправдал всех причастных, но сам Фейкель старательно огибал эту малозначимую деталь в каждом автобиографическом фильме.

— Таких откровений не было ещё никогда, — заверял Фейкель с самым честным лицом, скверно имитируя лондонский акцент.

Вик среагировал моментально. По-дружески указал на гостя сложенным из пальцев пистолетом и с усмешкой спросил:

— Ну хоть о том самом вечере ты не стал вспоминать?

Фейкель повторил его жест.

— Это слишком откровенно даже для меня, — а потом тут же переменился, вернул себе пафосный вид и продолжил: — Серьёзно, Вик. Я раскрыл все свои тайны и показал все скелеты, распиханные по моим шкафам.

— О да. Этим ребятам давно пора свежим воздухом подышать. И мы все уже с нетерпением ждём премьеру. Напомни, пожалуйста, когда фильм выходит в прокат?

— Пятнадцатого июня. Версия для полного погружения двадцать второго.

— Отлично! Рад был с тобой встретиться, Антуан, пока ещё ты не рассохся окончательно!

Началась реклама, перетасовавшая новую газировку, старый классический парфюм, средство от кашля, туалетную бумагу, конфеты без сахара и упругие задницы, спасённые от ежемесячных проблем.

Следующим гостем Вика Алфи был самый молодой мультимиллиардер ФНК. Санька Черманцов, семилетний мальчик, который сделал себя сам — так его представил Вик и в ответ получил поток мата, потому что Санька, как оказалось, был у него в штанах, а гостя звали Александром Анатольевичем. Вик же принял оскорбления с таким видом, словно от этого зависела его работа, и раболепно расплылся в улыбке.

— Александр Анатольевич, скажите, ваш новый бренд, когда он появится в магазинах?

— Чё, не в терпёж уже прикупить? — усмехнулся мультимиллиардер, разжëвывая слова на манер обитателей Бруклина позапрошлого века. — Не ссы, не пропустишь.

— Это точно, рекламу никто не пропускал, и релиз не пропустим.

— Э, ты чё, чувак, против рекламы что-то имеешь? Отец всё проплатил по полной, так что не гони тут. Понял?

За унижением Вика я наблюдал без особого интереса, хотя аудитория Черманцева была в восторге. Юный бизнесмен не