Елена Первушина - Охота на джокера

Все было как в романе. Ясным весенним утром отец пригласил ее в кабинет и положил на стол портрет.

— Рида, взгляни, пожалуйста. Это… — он назвал какое-то имя, которое тут же вылетело у нее из головы, — сын одной из самых благородных семей Аржента. Я думаю, это будет хорошая партия для тебя.

Однако Рида повела себя не так, как нормальная героиня романа: не ужаснулась, не разгневалась, не заплакала.

Она расхохоталась.

— Могу я узнать, что тебя так рассмешило?

Рида развела руками, не находя слов.

— Все. Мне вся ситуация смешна, — и, подумав немного, добавила. — Вы говорите: «Это будет хорошая партия» — будто мне с ним в шахматы играть.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ДЕДУКТИВНАЯ

За завтраком Рида сказала:

— Вчера успела прийти уйма приглашений. Большую часть можно проигнорировать, но есть бумага с золотым обрезом от бургмейстера Аргенти-сити. Хочет лично поприветствовать вас и меня. Мне было бы любопытно на него взглянуть, а вы заодно сможете посмотреть город. Что скажете?

— С удовольствием. Только, сами знаете, у меня нет ни одного приличного костюма.

— У меня тоже. Купим что-нибудь в городе.

— Готовое платье?

Рида развела руками:

— Будьте мужественны, Майкл. Дреймур — дикая планета.

И оба расхохотались.

Городок обезлюдел от жары, и когда их коляска шуршала колесами по мосту, Майкл на миг вообразил себя завоевателем, вступающим на покоренную землю. Только с реки доносились иногда голоса, да за окнами, скрытыми полосатыми тентами, чувствовалось какое-то движение.

Майкл с Ридой также поспешили укрыться в небольшой, пропахшей пылью и какими-то здешними специями лавочке.

Хозяев не было, и товары сторожила лишь сонная грязно-белая кошка, возлежащая на прилавке.

— Присматривайтесь пока, — сказала Рида, — а я схожу, поищу здешний народ.

Майкл сразу же положил глаз на тонкие, сшитые будто из замши куртки. (Хотя, скорее всего, это была не замша, а мех какого-то местного зверя.)

Мода на Дреймуре отстала от земной на пару десятилетий. Впрочем, Майкл тут же внес поправку — она была иной. Здесь носили вещи свободные, чуть бесформенные, неярких цветов, но позволявшие своим владельцам держаться уверенно и независимо.

Все-таки на дреймурцев гораздо приятнее смотреть, чем слушать их. Словно их мышцы знают что-то, до чего головы еще не додумались.

Майкл тоже был бы не против примерить на себя такую шкурку (тем более, в ней, вероятно, удобнее было бы бегать, стрелять, нападать и, вообще, заниматься частным сыском), но с сожалением должен был от этой мысли отказаться. Гораздо безопаснее быть мистером Граве с Земли, «чечако».

Он разыскал стеллаж, где висели классические деловые костюмы, тут же превратившие его в неуклюжего землянина.

И тут он услышал голоса.

В темном проходе с той стороны прилавка Рида говорила с кем-то, по всей видимости, с хозяином магазина. Голоса она не понижала, хотя и знала точно, что Майкл их услышит.

— И что же Юзеф? — спросила она. — Не обходил вас вниманием? Я ведь ему наказывала…

— Что вы, йонгфру Рида, — второй голос был низкий, чуть гнусавый, и Майкл тут же представил себе его тяжеловесного, горбоносого, высокомерного обладателя (наверняка ужасно гордится тем, что в его лавку запросто заходят мастера иллюзий), — мастер Юзеф нам без работы сидеть не давал. Да и не только нам, и мейнхеер Мак-Кормик, и мейнхеер Гринсон, и мейнхеер Ардани для него трудились без устали.

— Что же, так широко жил? — поинтересовалась Рида.

— Достойно жил, — со вздохом ответил хозяин. — Никто у него в гостях никогда не скучал. А гостей-то было! На рождество город словно вымирал у мастера Юзефа веселились. Актеров приглашал из Нефеллы. И из Гелиада к нему знатные лорды приезжали, месяцами гостили. Вы уж простите меня, йонгфру Рида, но даже при вас здесь так весело не бывало.

— И сам веселился?

— Ну, конечно же! Он всегда первым был. Говорят мейнхеер Мак-Кормик ему сразу по дюжине пар башмаков привозил: они словно на ногах горели.

— А деньги в долг брал?

— Не знаю, йонгфру Рида, у меня не брал. Да ему, кажется, на все хватало.

— И не обижал никого?

— Ну что вы! У нас в городе его все вспоминают только добром. Вы не грустите сильно, йонгфру Рида, я думаю, смерть его к себе забрала, потому что ей очень скучно было. Ему там тяжело не будет, про него ни один человек зла не подумает.

— Да я стараюсь не грустить.

Вышедший из темноты на свет, хозяин оказался точно таким, каким его вообразил Майкл. Да и погибшего он видел теперь более-менее четко. Зеленый юнец, перепуганный свалившейся на него с небес властью и ответственностью. Сорит деньгами, пытается изо всех сил не ударить в грязь лицом, купить всеобщее расположение.

Зла-то на него, наверно, никто не держал, но управлять такими сплошное удовольствие. А у него действительно большие деньги на руках, да еще власть, если верить Риде, и над этим миром, и над «тем».

Да, но это все, пока он жив. Тогда какой смысл его убивать Рида на его месте очень неудобна. С ней будет куда тяжелее справиться.

Расплатившись, они вышли на улицу. Рида, облаченная в нечто серое и умопомрачительно шуршащее, превратилась в настоящую гранд-даму.

Солнце сдвинулось на ладонь вниз, удлинило тени, и в городе вновь появились люди. На главной площади в маленькой чаше фонтана отчаянно брызгались дети. Из другой чаши чинно пили лошади.

Перед белоснежным зданием ратуши Майкл остановил свою спутницу.

— Простите, йонгфру Рида, но один вопрос я все же хочу задать. После всего, что я услышал о вас вчера и сегодня… сознайтесь, Аржент — целиком и полностью ваша игрушка?

Рида, улыбнувшись, покачала головой.

— Не совсем так. У нас работала целая команда. Кто-то приходится отцом одной идее, кто-то — другой. Но, поскольку самой скандальной фигурой была я, то именно я всем и запомнилась.

— Не очень верится. Простите меня, Рида, но я не могу представить себе серого кардинала со склонностью к демократии.

— Ладно. Это имеет значение?

— Имеет. Мы ищем ваших врагов.

— Сейчас я покажу, как я ими обзавожусь, — пообещала Рида, поднимаясь по ступеням ратуши.

У мейнхеера бургмейстера[14] были влажные ладони, но он тут же показался Майклу очень симпатичным. С брюшком, с лысинкой, с одышкой — нечто родное и понятное среди здешних загадочных личностей. И кабинет до боли знаком: кожаные кресла, кучи бумаг на столе.

— Вы представить себе не можете, как мы вам рады, — говорил мейнхеер бургмейстер, разводя в стороны маленькие ручки. — Гость с Земли для нас такая редкость, да еще такой великолепный писатель! Уверяю вас, все жители нашего города мечтают познакомиться с вами.

Ну а вы, йонгфру Ларсен, что тут говорить! Вы сами знаете, как мы вас любим. Нет, как хотите, а прием в вашу честь состоится непременно. Когда вам удобнее, йонгфру Ларсен?

— Договаривайтесь с мейнхеером Граве, — отозвалась Рида из кресла. При чем тут я?

— То есть… Простите…

В комнате стало очень тихо.

— То есть, вы позволяете похоронить моего сына за оградой кладбища, а потом желаете видеть меня на своем приеме. Я ищу логику в ваших поступках и не нахожу. Объясните мне.

Мейнхеер бургмейстер расстегнул пуговицу на воротничке. На лбу у него проступили капли пота.

— Но, йонгфру Ларсен, вы должны понять… У меня никогда не было разногласий с мастером Юзефом, это вам подтвердит любой. Но наш глубокоуважаемый приор, отец Андрей… Его влияние на здешнюю церковь… На горожан…

— Вы считаете, что поступили правильно? — поинтересовалась Рида.

— Йонгфру Ларсен! Я немедленно распоряжусь о перезахоронении.

— Так и будете таскать гроб туда-сюда?

Молчание.

Майклу было безумно жалко бургмейстера. На Дреймуре, кажется, невозможно быть посредственностью. Каждый из этих интеллектуальных молодчиков будет тебя распинать.

— Есть решение гораздо проще, — спокойно сказала Рида. — Перенесите ограду.

— Как вам будет угодно.

Голос Риды потеплел:

— Ладно, давайте поговорим по-человечески. Я верю, что у вас есть проблемы поважнее перепланировки кладбищ. И я, как только выясню здешнюю обстановку, постараюсь вам помочь. А сейчас, не могли бы вы оказать мне одну любезность?

— Я слушаю, йонгфру Ларсен.

— Расскажите мне о Юзефе.

— Йонгфру Ларсен! Я на этом посту не более года и встречался с мейнхеером Юзефом всего несколько раз.

— И, тем не менее, мне хотелось бы услышать ваше мнение. Люди из дома Ламме и ваши предшественники всегда работали вместе. То, что можете сказать вы, не скажет больше никто. Только не надо рассказывать о том, как все его любили. Мы оба серьезные люди, и знаем, что какие-то трения возникают всегда. Мне же нужно услышать правду. Каково было работать с Юзефом?