Галина Громова - Первый шторм

Этим действием, в смысле, ‘раскулачиванием’ предпринимателей и национализацией промышленности, подполковник сразу убивал двух зайцев – пополнял продовольственную и материальную базу новой власти, наполнял, так сказать, закрома Родины и исключал факт возможности спекуляцией ценами. Ну а так как среди жителей поселка начала появляться недостача в продуктах, а получить их можно было только на 'госслужбе', то желающих поработать на благо коллектива резко прибавилось.

На базе заброшенных и пришедших за последние пятнадцать лет в упадок колхозов и совхозов было решено поднимать животноводчество – ведь кушать-то что-то нужно было. Но тут же возникла первая проблема – где брать скотину. Пять голов нашлось в домах, чьи владельцы скоропостижно скончались, хоть и не своей смертью. Но чтобы из пяти коров получилось стадо, нужно несколько лет, которых просто не было. Пришлось дать клич односельчанам, что 'новое правительство' выкупит коров, свиней, кур, а расплачиваться будет теми самыми реквизированными товарами, зерном, что нашлось в зернохранилищах, и бензином.

На такую новость селяне приуныли, но деваться особо было некуда – уже больше недели как не было электричества. То ли поломка на линии где-то была, то ли еще что-то, но электричества не было во всем поселке, поэтому те, у кого были генераторы, с готовностью, хоть и не без ворчания, продали лишних хрюшек и бурёнок. Не всех, конечно. Скотина нынче ценилась, как никогда.

Вот так стадо и выросло до двадцати голов. Ударными темпами, хоть и не так быстро, как могло бы быть, приводились в порядок разоренные коровники. Стройматериалы собирали с бору по сосенке, но коровок через два дня с удобством разместили в новой для них жилплощади. Попутно мужики искали места, где можно разжиться древесиной. Было решено немного проредить защитную вдоль Канала, насаждения между полями старались не трогать – спиливали только сухие деревья. Все же поля еще пригодятся для земледелия, а это значит, что защитные понадобятся по своему прямому назначению. Несколько человек предлагали сколотить лесопильческие бригады и отправиться добровольцами в Алешковский лес, но эта идея была отклонена из-за удаленности лесополосы и опасности, связанной с пересечением населенных пунктов по пути следования к оному. Пока решили заняться вырубкой окрестностей…

Недовольство жителей росло. Слишком уж рьяно подполковник и его соратники закручивали гайки селянам. И в один прекрасный момент, хотя кому и как, народ не выдержал. Пружина разжалась и больно ударила в лоб тому, кто ее сжимал, пусть это действие и было направлено на общее благо.

Поздно вечером, когда Бебешко случайно задержался у своего кума – Ивана Собко, неизвестные напали на его дом, зверски убили его семью, а сам дом подожгли. Когда на выстрелы и разгорающийся пожар подбежал сам Бебешко, вместе с мужиками, с которыми и сидели за рюмкой чая, никого в живых уже не осталось, а сам дом ярко пылал, напоминая сухую скирду, загоревшуюся от случайной искры. Со всей улицы сбежались соседи – тетки ахали-охали, прижимая ладони к лицу, мужики пытались тушить пожар водой из ведер, но это было без толку. Хорошо хоть кто-то додумался сесть на велосипед и сгонять в пожарку, не смотря на все запреты одиночного передвижения в темное время суток. Парни приехали быстро, дом удалось потушить, предотвратив спонтанное распространение огня на соседские постройки и дома, но было уже слишком поздно…

К утру пожар полностью был погашен, а на пепелище были найдены обгоревшие до неузнаваемости черные костяки жены подполковника и его двоих детей. Сам Макар тогда был сам не свой – Иван даже боялся, что тот сошел с ума. Нет, он не причитал, не кричал, даже не проронил ни единой слезы – просто сидел и смотрел в одну точку, практически не мигая. Из транса мужчина вышел только через два дня, когда к нему пришли его парни из отдела, и приволокли сильно побитого мужика.

Макар, вот! – толкнули они пленника, отчего тот пролетел немного вперед и грохнулся на колени, прямо перед сидящим подполковником. – Это он, сучара!

Милиционеры практически ничего не сказали, но все присутствующие на тот момент рядом сразу поняли, о чем те говорят.

Побитый мужик – владелец нескольких продуктовых магазинов, тот самый Иванов, что жаловался на отсутствие связи с поставщиками товаров – весь затрясся, в панике зыркая подбитыми глазами из стороны в сторону, будто ожидал, что вот-вот появится сказочный супергерой и спасет его из рук правосудия. Но сказка на то и сказка… Да и в сказках, обычно, добро побеждает.

Это не я. Это не я! - только и повторял он. Потом вдруг подполз на четвереньках к поднявшему глаза Бебешко и начал хватать того за ноги. – Макар, это не я! Не я!

А ну молчать! – рявкнул один из парней. – Ты! Я сам слышал, как ты по пьяной лавочке рассказывал, как поджигал дом…

Что делать с ним, Макар? – спокойно спросил Иван Собко, снимая с плеча ружье, которое всегда носил с собой.

Теперь все, у кого было оружие, ходили вооруженными. Тем более, что в последнее время начались какие-то странные пропажи людей. И вроде мертвяков в селе не видно, но что-то все же происходило недоброе.

Макар Бебешко впервые за два дня заговорил. Голос его был тихий, чуть хрипловатый, но звучал уверенно.

Созывай всех на площадь! Пусть все видят… - Мужчина тяжело поднялся со скамейки, на которой сидел все светлое время суток, направившись к гусаку колодца.

Макар! Макар! Это не я! – кричал вслед поджигатель, но того заставили замолчать точным ударом сапога по зубам.

Суд, если это мероприятие можно было так назвать, был коротким и эмоциональным. Поджигателю и его троим приспешникам, которых он сдал при пристальном допросе, вынесли идентичные наказания – смертная казнь через повешение.

У людей был шок.

Ну да и преступление тоже было не детским.

Семьям преступников предполагалось в течение дня выехать из домов. Все имущество и хозяйство переводилось в собственность общины или колхоза – кому как проще было называть.

А диты-то! Диты-то пры чому?! – голосила жена одного из подсудимых. – Куды ж я з нымы?!

А об этом раньше нужно было думать их отцу, прежде чем в чужой дом вламываться! – огрызнулся Марченко, который и зачитывал приговор, громко, на всю площадь, чтобы все слышали и мотали на ус, что беспредельничать не стоит, не то хуже будет.

Нэлюди! Извергы! – кричала тетка, суетливо размахивая руками.

Виселицу сколотили быстро, хоть доселе опыта подобных строений ни у кого и не было. Да и откуда ему, этому опыту, было взяться? Перед тем как закинуть петлю на шею главному, Иванову надели на грудь табличку с надписью 'Убийца'. Саму виселицу расположили за селом, возле дороги, чтобы каждый въезжающий мог лицезреть, что будет, если жить не по-человечески.

Семьи казненных выехали из своих домов к назначенному времени – кто к родне перебрался жить, а кто и вовсе в другую деревню собрался переезжать – подальше, чтобы люди не косились и пальцами вслед не тыкали.

Именно это происшествие и суд заставили население Николаевки понять, что теперь совсем другие времена, а утвердиться в этой мысли позволил наезд бандитов. Как и предрекал Константин.

Кстати, Костя со Степаном и Юркой переселились в один из реквизированных домов – все же жить им где-то нужно было, да и дома чтобы без дела не пропадали. Степан сначала было начал отнекиваться, но Константин быстро его убедил.

А разбойнички, налетевшие на поселок на трех внедорожниках, вели себя нагло – отметелили постовых, забрали у них ружья и потребовали отвести их к главному. Все были с автоматическим оружием, у некоторых пистолеты висели на поясах – макаровы, что сразу бросилось в глаза. Хорошо хоть дозорные не стали рыпаться, потому как против автоматов с ружьями не попрешь – изрешетили бы те мужиков как пить дать.

Налетчиков начальство встретило в своем кабинете, за столом, в общем, все как положено, разгребаясь с делами насущными, когда в кабинет ввалилось сразу пять человек, оглядываясь по сторонам и хмыкая на висящие на стенах плакаты со слоганами в духе 'горячее сердце, чистые руки, холодный разум'. Бебешко сразу отметил, что основная толпа ввалившихся – обыкновенные пустоголовые быки, которые сначала делают, а потом думают.

Кроме одного.

Высокий, светловолосый, сероглазый с тонкими длинными пальцами, одетый в непримечательные джинсы и кожаную куртку, он-то и сделал шаг вперед, подойдя к столу, за которым все еще оставался сидеть подполковник. Глаза у главного среди пришлых были холодные, взгляд – расчетливый и скользкий. Сразу было видно – умный мужик пожаловал в кабинет. Умный и далеко не простой. Опасный.

Ну что, ты здесь за главного, подполковник? – выверенным до миллиметра движением поправил волосы блондин, от которого так и веяло холодом.