Сердце Дракона. Часть III - Кирилл Сергеевич Клеванский

гробнице, о которой сейчас столько речи. Правда не думаю, что её смогут вскрыть раньше, чем лет через пять. Но пока доберутся, пока передерутся за право быть массовкой среди учеников Пятерки Основателей. Вот и собираются заранее…

Путь развития… большинство тех, кого видел перед собой Хаджар, были, по меркам смертных, древними существами. От девяти веков и старше.

Они уже давно потеряли возможность развиваться при помощи обычных ресурсов или техник медитации. И вот, носились по Чужим Землям и всему Безымянному Миру в поисках того, что может помочь им стать сильнее.

Иногда они попадали в земли смертных и это порождало легенды о летающих Небесных Солдата и Рыцарях Духа, способных уничтожать горы. На деле это это Небесные Императоры и Безымянные, максимально снизив эффект своего присутствия, искали крупицы силы и знаний.

Иногда они делились ими с другими.

Как, к примеру, история Шакха.

Судьба, не иначе.

— Я уже несколько раз слышал о Пятерке Основателей, — Хаджар выдохнул облачко дыма. — они и вправду так могучи.

— Могучи ли Основатели? — Лэтэя от удивления даже обернулась. — Представь город Звездного Дождя, а затем сделай его в десять… нет, в пятнадцать раз больше. И количество людей, обитавших в нем, увеличь в двое от представленного. И это будет то, насколько велик и могуч слабейший из пяти Основателей — семья Лецкет. Кстати, в это время их торговые караваны, обычно, путешествуют по крупным свободным городам. Странно, что мы не застали их в Синих Крышах… но может что-то задержало по пути.

Хаджар хотел было уже что-то сказать, как в него, сзади, неожиданно кто-то врезался.

— Проклятый оборванец! — закричал нервный адепт.

Но и неудивительно, что он спутал Хаджара с “оборванцем”. Тот, по старой привычке, скрывал свою ауру, лишая ту любых черт, отличающих его от простого Безымянного. Да и одежды он вновь преобразил в привычные добротные, но сотни раз штопанные и самодельные.

— Не спеши я так, то выпотрошил бы тебя на месте!

Глава 1513

Хаджар хотел было просто отойти в сторону, но стоило ему это сделать, как он ощутил на своей спине очередной толчок.

— Во имя богов и демонов, ну ты нарвался, деревенщина!

Он обернулся.

Такое впечатление, что судьба имела не просто странное чувство иронии, но еще и попросту не обладала особой фантазией. Позади него стоял напыщенный адепт в надраенной до блеска бригантине, которую тот почему-то не убрал в амулет. Он держал в руках здоровенный боевой молот, а низкий лоб делал и без того не очень обезображенное интеллектом лицо еще… менее обезображенным.

Позади адепта двигалась пятерка таких же, не особо интеллектуальных, но довольно сильных и закованных в броню. Они шли так, чтобы находившегося в центре, скрытого под темной накидкой, сложно было не просто случайно задеть, но даже увидеть.

Они выглядели своеобразным островком в людском потоке.

— Падин, — прозвучал голос из-под накидки. Он мог с равной долей вероятности принадлежать как мужчине, так и женщине. — я не хочу платить твоей семье отступные за твою смерть.

— Что, молод…

— Прошу нас простить, воины, — чуть склонилась фигура. — да осветят боги ваш путь.

И с этими словами фигура в накидке продолжила свой путь, а вместе с ней и пятерка воинов во главе с Падином. Тот еще немного оборачивался на Хаджара и Лэтэю, смотря на них одновременно с недовольством и недоверием.

Хаджар, встав рядом с другом, смотрел им в след.

— Ты скрывала свою ауру? — спросил он.

Правда заключалась в том, что если не использовать особые техники и артефакты, то ауру и силу можно скрыть только от более слабого адепта. Это не получится сделать даже против равного.

Именно поэтому Хаджар чувствовал Лэтэю, а та — его. Потому что, при прочих равных, несмотря на ощутимую разницу в силе, опыте и терне, они находились на примерно равных условиях.

Падин же, как и пятерка воинов, были явно слабее и потому не могли почувствовать настоящей силы тех, с кем едва не начали конфликт из-за какого-то сущего пустяка.

— Да, — коротко ответила Лэтэя.

Она тоже выглядела удивленной.

— Мир действительно огромен, — Хадажр выдохнул очередное облачко. — и полон таинственных мастеров и монстров.

— И иногда мастера и монстры — одно и тоже.

Решив больше не обсуждать произошедшего, Лэтэя с Хаджаром направились к стойбищам, где оставили своих скакунов и повозку. Пусть Хаджар и не любил перемещаться пешком, но и растрачивать энергию на то, чтобы двигаться по пути ветра, не собирался.

По дороге к стойбищам, он обернулся всего раз, но таинственной фигуры в накидке не увидел.

Для простого обывателя ничего удивительного не произошло, но для Хаджара… Кого бы не охраняли воины, тот явно не принадлежал к числу тех самых — простых обывателей.

Он смог почувствовать силу Хаджара и Лэтэи, в то время как они не смогли разобрать настоящей силы спрятанного под накидкой.

О чем это говорило?

О том, что предчувствие Хаджара, возникшее на границе обрыва ущелья, так никуда не исчезло, а значит оно не имело никакого отношения к Стражу и лабиринту стелы.

* * *

Уже две недели, как Хаджар, чередуясь с Лэтэей, ехали по пыльным дорогам Чужих Земель, двигаясь в обратную сторону. Река разлилась настолько широко, что некогда красивая долина с заливными лугами и цветущими холмами, превратилась в нечто заболоченное и не очень приятно пахнущее.

Поднимавшиеся вокруг леса утопали едва ли не по кроны, и, благодаря игре света, отражавшегося на поверхности воды, стало видно горы на западе.

В данный момент, пока Лэтэя находилась в глубокой медитации, Хаджар держал вожжи и выбирал дорогу, которая не ушла под воду. Порой это сделать было невозможно и тогда ему приходилось тратить энергию, чтобы создать под копытами скакунов тропу из ветра.

В один день им пришлось перелетать под сотню километров, в результате чего следующую ночь Хаджар провел в глубокой медитации, чтобы восстановить свой запас сил.

Он не был настолько богат, чтобы по любому поводу использовать алхимию.

Поправив шляпу, Хаджар внезапно заметил, что рядом с ним на козлах сидит маленький, черный комочек. Тут зевал и облизывался раздвоенным, змеиным языком.

Не узнать это создание было попросту невозможно.

— И