Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

спасителем. Женщинам так нравится, когда их выручают из беды!

Фёдор посмотрел на Устинью и расправил плечи. Конечно, девушка на него внимания не обращала, хлопотала вокруг няньки. Да, наверное, это не та. Та девушка на улице его от раны вылечила, а эта с нянькой ничего толком сделать не может. Лоб ей протирает да какие-то глупости причитает.

– Хорошо. Я тебе верю, Руди.

– Я не подведу тебя, Теодор.

* * *

Вернулся Данила Захарьин:

– Боярышня Устинья Алексеевна, готова колымага. Сейчас слуги мои помогут твою няньку уложить да и проводят вас до дома.

– Благодарствую, боярин.

Фёдор тоже подошел поближе, так что поклон достался и ему.

– Благодарствую, царевич. Я молиться за вас буду ежедневно и ежечасно.

Слуги суетились, осторожно перекладывали Дарёну на носилки – и откуда только взяли? А боярин улыбнулся Устинье.

– Скажи батюшке, пусть гостей ждет.

Устинья снова поклонилась в пол.

Фёдор наблюдал за этим. И как она кланяется, и как выпрямляется, как бежит по простому сукну сарафана толстенная темно-рыжая коса. Красиво…

Раньше ему это не нравилось. А вот посмотрел, как ткань натягивается на девичьих формах, как легко движется боярышня, и передумал. Оказывается, и так можно? А не только как у лембергских девок, когда вырез чуть не до пупа и все наружу?

Странно. Но привлекательно.

На Аксинью, которая тоже поклонилась земно, он и не поглядел.

– Не прогневайся, боярин, а только нет сейчас батюшки дома. В имение они с братом отъехали по осени, должны вскорости вернуться. Не смогу я волю твою выполнить.

Данила кивнул.

А, ну понятно.

Боярышень воспитывают и держат в строгости, а тут батюшка из дома, а девушке захотелось немного вольности. Выдерут ее, конечно, за такое. А и ничего, жену бить и надобно. Послушнее будет. Чай, жена не горшок, не расшибешь [19].

– Тогда мы иначе поступим, боярышня. Я заеду да письмецо для батюшки твоего передам, а матушка твоя ему и отдаст, как он домой вернется.

– Благодарствую, боярин.

На Данилу Устинья могла глядеть спокойно. И руки в кулаки не сжимались, и гнева такого не было. А чего на него злиться? Он не злой, не плохой, просто никакой. Сестрин братик, который все просто так получил. Потому что сестра замуж за царя вышла.

А так, сам по себе вреда он Устинье не причинял. Даже Фёдора иногда сдерживал.

Фёдор его и убьет в приступе гнева. Потом будет долго плакать, горевать, но человека уже не вернешь. И будет это за год до монастыря.

Есть еще время.

Можно подумать, исправлять что-то или нет. Зла Устинья ему не желала, но и добра тоже. У него добра и так хватает.

– Разреши, боярышня, мы вас до дома проводим, чтобы не обидел никто?

Устя представила, как идут они все такие по улице…

Ой, сплетен-то будет! Отец ее точно выдерет… хотя он ее и так выдерет. Но все равно…

– Не гневайся, боярин, а только много вас. И сплетен много будет. А девичья честь – все, что у девки есть.

Это понял и боярин, и Фёдор. А и правда, явятся они сейчас всей компанией…

Данила задумался:

– Боярышня, и ты пойми. Вы, двое, беззащитные, и холоп твой ни с кем не сладит, потому как дурак бессмысленный.

– Ой! – Устинья за голову схватилась. – Аксинья, сестричка милая, поезжай с нянюшкой? Ведь не поймут дома ничего, суматоха поднимется… мы уж с Петрушкой бегом добежим, а ты поезжай, хорошо?

Аксинья головой замотала:

– Устя… лучше ты!

Лучше, конечно. Но если бы Устя такое предложила, сейчас скандал был бы. А так Аксинья решила, что сейчас весь материнский гнев на Устю падет, на ее долю ничего и не достанется. И уходить ей не хочется. Столько нового! Столько людей!

И царевич… знала б ты, дуреха, на кого глядишь!

Устя опять посмотрела на боярина, потом на царевича. И глаза сделала умоляющие, и ресницами длиннющими хлопнула. Мол, вы мужчины, а я девка глупая, вы решение примете, а я исполню со всем тщанием.

Мужчины не подвели.

– Данила, ты прикажи сюда еще мою карету подать. Довезем мы обеих девушек до дома честь по чести. А холоп и сам добежит, ничего с ним не случится.

– Благодарствую, царевич. Правду говорят, хороший у царя-батюшки наследник, добрый, умный да рассудительный. – Льстить Усте было не привыкать. Врать тоже. – Другой бы рукой махнул да и мимо прошел, а ты помог. Век молиться за тебя буду. Не дал ты мне грех на душу взять…

А если б не ты, если б этот шпынь у тебя мошну не срезал, так и не случилось бы ничего. Шляются тут всякие, полюби вас Рогатый.

Фёдор цвел и пах от похвал.

Устя многословно благодарила. И никто из них не замечал жадного взгляда зеленых глаз.

* * *

Михайла смотрел на Устинью.

Только на нее.

Он и по сторонам оглядывался, но краем глаза всегда видел боярышню.

Платье холопское? Золотых ожерелий на шее нет?

Да разве это важно?

Михайла женщин всяких навидался, напробовался, еще и тошнить начало. Но таких он не встречал никогда. Чтобы смотрела, улыбалась, разговаривала, а у него все внутри перехватывало. И еще ее слышать хотелось. Снова и снова.

Каждый миг, каждую секунду.

Это и царевич понял. Смотрит тут… ревность поднялась изнутри, скрутила внутренности жестокой судорогой, заставила сглотнуть горькую слюну.

Чего он на НЕЕ смотрит?! Видно же, что девке не в радость! Она этого хоть и не показывает, хоть и улыбается, и кланяется, а Михайла все равно видел.

Видел, как она отстраняется, неявно, но уверенно, как старается не подойти слишком близко, как сверкают гневом серые глаза…

Боярышня.

Сговорена ли она? А может, любит кого?

Не важно!

Все равно его будет!

Не отдадут за него боярышню? Ха! А это смотря за кого и какого! За ненадобного шпыня Михайлу, конечно, не отдадут. Он хоть и Ижорский, да что у него есть-то, кроме имени? Исподнее в дырках?

Конечно, не отдадут. И она не посмотрит. То и правильно.

Не такая она, как другие бабы, на сеновал ее не затащишь, сладкими словами уши не зальешь, не заморочишь, то Михайла сразу понял.

А вот если он царским ближником будет… ладно, царевичевым, пока не царским, но это ж дело наживное, верно? Сегодня ты царевич, завтра царь, всякое случиться может.

Вот если будет Михайла при царе, то и все у него будет. Он-то сможет все обернуть к своей пользе. А когда будет он в золоте, при деньгах