Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Медленно–медленно пятеро опускаются по стене, отброшенные на неё ударами девятимиллиметровых пуль. Николай откидывает назад голову и ему бросаются в глаза ещё четверо, стоящие внизу, на земле, у лестницы. Они медленно–медленно поднимали стволы своих карабинов. Он откатывается в сторону, пули рикошетят от плит и уходят с визгом вверх. Ему даже видны тёмные силуэты свинцовых пчёл, с жужжанием и искрами улетающих в небо. «Трассирующие?», — думает он отстранённо и с двух рук до полного истощения магазинов садит по толпе внизу.

Двое упали наповал. Одному практически снесло полчерепа — брызги полетели на товарища кусочками жёлто–кровавой плоти. Четвёртый, раненый в бедро, пополз в сторону. Мир снова пришёл в движение, в уши ударил шум, ноздри Коляна ощутили знакомый запах сгоревшего пороха. Он вдохнул его, с радостью подумав: «Могу нюхать — значит, жив! Ещё подрыгаемся!». В голове опять прогрохотал голос: «Подрыгаешься… ха ха ха… Когда‑нибудь опять встретимся!» — и замолк. «Похоже, я спятил», — Колян засмеялся и вспомнил фрекен Бок из мультика про Карлсона — «А я сошла с ума, я сошла с ума… Какая досада!» Но ему некогда было заниматься воспоминаниями и ассоциациями.

Он подлетел к оставшемуся в живых бандиту, воткнул ему нож в основание шеи у затылка и выхватил из дёргающихся рук вымазанный кровью и грязью автомат калашникова. Выщелкнул магазин, проверил наличие патронов — почти полный, автоматически вставил его на место и выпустил очередь по окнам здания, заметив там какое‑то движение. Взлетел по лестнице — навстречу уже бежали охранники. Впрочем, бежали — сказано громко. Один парень висел на другом, белый как мел, с закатывающимися глазами, а охранница волокла Катьку, с трудом приподнимая ее и напрягая тонкие мускулистые руки. Бесчувственные и мёртвые тела весят гораздо больше живых — некстати подумал Колян. Кинул через плечо, на шею пустые кедры — не оставлять же уродам! — схватил Катьку и как мешок картошки перекинул её через спину.

— Помогай ему! — он яростно указал на парней. — Бегите за мной и не отставайте!

И Николай рванул с лестницы с грузом так, как бегает человек в смертельной опасности, подгоняемый желанием жить и страхом за своих близких. Они тяжёлым коротким бегом удалялись от здания администрации, а вслед им били несколько стволов. С ужасом Колян ощутил, как тело Катьки вздрогнуло два или три раза — она, как щит, приняла на себя предназначенные ему пули.

«Суки! Падлы! АААААА! Твари!» — его переполняла ярость, горе и ненависть. Глаза заливал пот, ноги сводило от напряжения. Лёгкие были готовы разорваться, будучи не в силах пропустить воздух, достаточный для того, чтобы обеспечить работающие на пределе мышцы кислородом. Сквозь туман он заметил дверь харчевни, ворвался туда с автоматом наизготовку и крикнул:

— Все нахер отсюда! Быстро!

Потом аккуратно снял с плеч бесчувственную Катьку, смахнув со стола какие‑то плошки, и уложил на стол. Харчевня была почти пустая, трое забредших в неё посетителей порскнули ко входу, как зайцы. Потом один остановился и, глянув опасливо на залитое кровью лицо Атамана, сказал:

— Атаман, это я, Пётр, помните меня? Может, помощь нужна?

В глазах Николай появилось понимание, потом он хрипло засмеялся, как закаркал:

— Ясно дело, нужна. Оружие есть?

— Есть карабин.

— Тогда жди тут. Я наших встречу. Охраняй Катьку. Кто приблизится — стреляй.

Он выбежал из харчевни и увидел, что метрах в тридцати от него из последних сил ковыляют, вяло отстреливаясь, его охранники. Видно было, что и вторую девушку зацепили, и она лишь волочится, едва переставляя ноги за парнями. Сзади по ним били плотным огнём несколько преследователей, а также высунувшиеся из окон здания сепаратисты. На глазах Николая несколько пуль выбили фонтанчики брызг из хромающего Василия, он обмяк и сполз с плеча товарища в пыль на дороге. Колян прислонился к косяку и стал точными одиночными выстрелами выбивать из толпы палящих особо злостных стрелков — после второго упавшего остальные кинулись в разные стороны под прикрытие домов и деревьев. Он перенёс огонь на окна администрации, где мелькали люди и шевелились в окнах стволы. Раненная вторая охранница и задетый охранник доковыляли до входа в таверну.

— Атаман, Василий мёртв.

— Я так и понял. Давайте, ребята, баррикадируйте двери, а я с Петром наверх.

Хозяин кафе и официантки с поварами с ужасом смотрели на рваных, закопченных бойцов, покрытых потёками крови. Пётр с изумлением спросил:

— Атаман, что тут происходит? Это что было‑то вообще?!

— Бунт, брат Петруха. Чуть не полегли мы. Видимо, всё было рассчитано заранее, только мы сломали планы, осада слишком быстро прекратилась, да я тут коменданта разоблачил, вот и началось раньше, чем они планировали. Теперь нам надо продержаться до прихода наших, только вот предупредить их надо. Ты как, в силах повторить свой подвиг? — он намекнул на то, что Петр сообщил в Рось об осаде, прорвавшись через заслоны осаждающих. — Беги к нашим, сообщи, что в городе заговор, и кто примкнул к бунтовщикам, а кто свой — непонятно. Пусть осторожно просачиваются в город. Разбежавшихся бандитов потом добьём, сейчас не до них. Надеюсь на тебя. А мы пока тут будем держаться, сколько сможем. Не подведи, ага?

Он испытующе глянул на Петра. В глубине душе предательски мелькнула мысль «А если и он?». Но потом он её отбросил — кому‑то верить надо… Парень ему с первого взгляда понравился, может и не предатель?

— Атаман, я знаю, о чём вы думаете. Я не предам. И я не в курсе, чем они тут кружили. Я лазил по лесу и резал чучмеков, как и до Потопа. Так что — не сомневайтесь.

— Петь, я не буду нагнетать, но если нас тут завалят — будет большая смута, ты понимаешь?

— Понимаю. Русские своих на войне не бросают. Всё, говорим много, ушёл я, Атаман. Постараюсь быстрее.

Пётр подошёл к краю плоской крыши. После Потопа многие здания в городе строились исключительно с плоской крышей, ограниченной высокими, в половину человеческого роста стенками. Каждый день шёл послеобеденный ливень, обильный и регулярный, как включение водопровода. Крыша служила водосборникам — с помощью покатости к центру, где имелось отверстие, вода стекала в ёмкости, а когда они были полными — на улицу в водостоки. Это решало проблему водоснабжения, что при отсутствии электричества было жизненной необходимостью. Кроме того, плоские крыши служили площадками для стрелков — если бы враги ворвались в город, их встретило бы ожесточённое сопротивление. Каждый дом был крепостью.

Конечно, Николай мог бы уйти вместе с Петром и никто бы их не остановил, но он не мог бросить раненых ребят и Катьку. Русские своих на войне не бросают. Потому альтернативы не было: или довериться Петру и ждать, или… другого «или» не было.