Союз Тигра и Дракона - Ольга Михайлова

названный отец, и посмотрел на пойманного мерзавца. В прошлом рождении это была обычная мускусная крыса. Ничего интересного. И тут я посмотрел на вас. Над вашей головой в отдалении я увидел сидящего на лотосовом троне бодхисатву. В прошлом рождении вы были святым. Но зато перед вами проступило ещё одно существо. И это была ваша нынешняя оболочка. На лотосовом троне сидел… огромный рыжий лис с удивительно высокомерной наглой мордой. Я оторопел, а тут вы и повернулись ко мне, учуяв шедший от мёртвого духа запах. Однако прозревший в прошлом рождении всё же едва ли ударит кого-то в рождении нынешнем.

На физиономии Ченя Сюаньженя по мере рассказа появилось выражение растерянное и даже потрясенное.

— Я… был… бодхисатвой? Прозревшим? Шутишь? — Сюаньжень потёр лицо ладонями, явно не доверяя услышанному.

Шэн уверенно кивнул.

— Я уверен в этом. Но откуда взялся лис в этом рождении?

Сюаньжень равнодушно махнул рукой.

— Да не оборотень я никакой! Лис у меня несколько лет в саду в доме жил, я выкупил его раненого у охотников. Но умер он уже год назад, я похоронил его честь по чести, даже табличку ему поминальную завёл. Сяо Ху только снился мне иногда, вот и всё. А когда меня, избитого до полусмерти, отец велел из дома выкинуть, я у ворот несколько часов в луже пролежал, ну и натурально, простудился. Меня подобрал учитель, вылечил, но голова все время болела. А когда я сюда на экзамен ехал, на постоялом дворе мне плохо стало. Кровь носом и горлом пошла, в ушах тоже кровило и на глазах слезы кровавые выступили. С того дня вкус, нюх и слух обострились. Правда, лис и после мне часто снился и указания порой давал… и сыном называл, но думать, что я оборотень? Нелепость.

Лицо Ван Шэна побелело. Лис лисом, но…

— Вы не шутите, старший? Родной отец велел избить и выкинуть вас из дома?

Сюаньженя это, казалось, нисколько не волновало и явно осталось в прошлом.

— Ну, что тут поделаешь? Слишком много было наследников. Мной и пожертвовали. Но когда дело касается родителей, можно только подставить спину, утешая себя тем, что не ты неправ.

— Так вы не Чень?

— Мой отец Линь Юань, он знатен и богат, но, да простит меня великий Кун-цзы, склонен верить любой подлой бабе в собственном доме, и не склонен думать своей головой. Он отрёкся от меня и заявил на весь город, что я ему больше не сын.

— Боги…— Шэну всегда казалось, что нет ничего хуже отца, которому ты просто не нужен, но этот бодхисатва так спокойно говорит об отказе его отца от родства, о своём публичном унижении и наказании, точно речь шла о покупке нового веера!

— Ничего страшного. Взамен я обрёл нового отца. Чень Цзинлун — благородный муж большого ума и тот, кого не стыдно назвать отцом. Он и оплатил мне дорогу сюда. Горько, конечно, когда посторонние оказываются ближе родных, но трезво подумав, я полагаю, что всё к лучшему.

Лицо Ван Шэна перекосило мукой.

— Да, ближе родных… Когда я на кладбище набрёл на могилу Фу Юншена и попросил его быть моим отцом, я был просто в отчаянии. Меня травили, как бастарда, и издевались надо мной, сколько себя помню. Только учитель Дун Фан да монах Лян Инь заботились обо мне и учили. И даже когда мы попали в дом отца после наводнения, для меня мачеха оказалась добрее родного отца. Он никогда не хотел меня знать.

— Даже так? — удивился Сюаньжень, — А я думал, что ты из знатной княжеской семейки. Такой красавец…

— Меня шестнадцать лет в городе звали Чжао Шэном, по матери.

Сюаньжень отмахнулся.

— Ладно, не будем бередить дурные воспоминания и обиды. Оставим их в прошлом.

— Но разве тебе… простите, вам, старший, никогда не хотелось доказать тем, кто отверг вас, что вы чего-то стоите?

Сюаньжень усмехнулся.

— Можешь называть меня на ты. Что до твоего вопроса, то нет, мне ничего никому доказывать не хочется. Я никогда не смогу убедить господина Линя Юаня в том, что он глупец. Это просто невозможно. Даже если я стану Сыном Неба и завоюю полмира, моя родня сочтёт, что мне просто повезло. И потому вместо того, чтобы завоевывать мир и пытаться кого-то в чём-то убедить, стоит найти в этом мире своё место, и достойно делать то, в чём сведущ и что тебе интересно. А время само всё расставит по местам. И мне сегодня вдруг показалось, что знаю, чем бы хотел бы заниматься.

Шэн невинно поинтересовался:

— Стать судьей и раскрывать преступления, подобно моему земляку, великому судье Ди, пользуясь лисьим нюхом, я правильно понял? А, кстати, забыл спросить, не достопочтенный ли лис Сяо Ху сообщил тебе, старший, перед экзаменом тему сочинения?

— Ну да, он. Но это же был просто сон! — Сюаньжень пожал плечами. — Однако раз уж стало ясно, что мы с тобой — одной норы барсуки, скажи, если ты можешь призвать мёртвого духа, можешь ли ты… допрашивать покойников?

Шэн не ответил, замерев с полуоткрытым ртом.

— Не пробовал?

Шэн растерянно потер лоб ладонью.

— И в голову не входило мёртвым духом на хлеб зарабатывать. Я вообще-то думал, не сдам экзамена — в музыканты подамся…

— А я про армию думал, но…

— Что за вздор! Какая армия? После сегодняшнего расследования тебя и Юань, и Чжан — оба канцлера заприметили. Если не сдашь, в канцелярию к Юаню всё равно сможешь устроиться.

На скулах Сюаньженя заиграли желваки.

— Нет. Милостыню я мог принять только от Ченя Цзинлуна. Постой! А ты-то откуда знаешь, что они меня приметили? Я-то их разговор услышал, а ты-то как узнал?

— Просто по лицам всё понял, — пожал плечами Ван Шэн. — Но я бы на твоём месте не петушился бы. Работа под покровительством Юаня все двери в столице откроет.

Сюаньжень поморщился.

— Не петушусь я вовсе. Если чиновничий ранг — твоя заслуга, это одно, а если милость канцлера — это другое. Я должен попасть в первую десятку: у них есть возможность устроиться в столице. Яспециально в иероглифе 通, «глубокое знание», черту до конца не довёл. А все потому, что подумал: лучше просто зарегистрируюсь в ямэне[1] и открою контору по поиску пропавших вещей и расследованию убийств. А ты… если не выдержишь, может, присоединишься?

Шэн растерялся.