Вернуть Боярство 18 - Максим Мамаев

сведению предложения и аргументацию всех сторон я вынужден констатировать, что время решительных мер ещё не наступило. Однако то, как вы полны решимости…

Ну наконец-то! Полтора часа сотрясений, результатом которых, как обычно, стало полное отсутствие результата, подошло к концу, и теперь можно пойти и заняться чем-то действительно важным…

— Задержись, Богдан Ерофимович, — коснулась его разума мысль Императора, когда тот, закончив свой спич, отпустил присутствующих. — Подожди несколько минут за дверью кабинета.

Просьба Николая Романова была несколько неожиданной — обычно после подобных посиделок он шел упиваться вином и развлекаться с очередными фаворитками. Однако спорить и тем более возражать желаниям монарха Залесский, разумеется, не стал. Обойдя входящих в арки пространственных переходов чародеев, он вышел из кабинета, не забыв затворить за собой дверь.

Внутри остались лишь Императрица, сам государь и цесаревич, что так и не обронил ни слова за всё это время. Пытаться подслушивать или, упаси господь, ещё как-то провоцировать охранные чары императорской резиденции — ищите дурака! В этом месте, рискни он стать мишенью защитных систем, даже вся его мощь не спасет от гибели. Оглядев четвёрку замерших истуканами в парадной броне Старших Магистров лейб-гвардии, Залесский лишь молча хмыкнул и принялся терпеливо ждать.

Общение августейшей четы продлилось около четверти часа, после чего дверь распахнулась сама собой, приглашая на разговор заждавшегося гостя.

— Итак, друг мой, рассказывай, — потребовал Николай.

Начальник Тайной Канцелярии миновал две трети немаленького помещения и остановился в нескольких метрах от него. Цесаревич на этот раз сидел справа от государя, на месте, где совсем недавно находилась его мать. Которой, к слову, в кабинете уже не было…

— Что именно, мой государь?

— Ну например, как так вышло, что о наличии у Швеции мощного морского флота, причем вполне себе современного, оснащенного отличными английскими пушками и построенного далеко не самой дешевой магической древесины из наших лесов, стало известно лишь тогда, когда этот самый флот на нас напал? — чуть склонил набок голову самодержец.

Богдану Ерофимовичу вопрос не понравился, если не сказать грубее. Даже не сам вопрос — он-то как раз лежит на поверхности. А вот тон, взгляд, мимика, постановка и построение… И тем не менее своего удивления Залесский ничем не выдал, начав отвечать сходу.

— Шведы строили и копили суда тайно, мой государь, — заявил он. — Держали его подальше, маскировали под суда той же Британии или использовали в отдаленных регионах. Потому они и сумели ускользнуть от нашего внимания!

— Угу… Допустим, допустим… А что насчет Кристины Успенской, что все эти годы скрывалась у тебя под носом — прямо на вшивом эстляндском островке в Балтийском море?

— Государь, она Маг Заклятий школы Пространства. Магов этой специализации, даже с невысокими рангами, найти и уж тем более поймать непросто, что уж говорить о достигшей восьмого ранга?

— Тогда другой вопрос — почему Османская Империя и Британия на пару теснят в море нашего, фактически, единственного союзника — Испанию, что спасла нас в том году от полного разгрома, оттянув на себя изрядную часть османского флота и их чародеев?

— Я не начальник Генштаба Империи, мой Император, и не Министр Иностранных Дел, — пожал он плечами. — А вопрос помощи Испании находится в компетенции этой парочки, в зависимости от выбранного метода помощи…

Император задавал и другие вопросы, и с каждым из них Залесскому все меньше нравилось происходящее. Во первых, Николай Третий никогда всерьез и глубоко не интересовался его профессиональной деятельностью, если речь не шла о выполнение данного им же напрямую поручения или интриг столичной знати. А во вторых — все вопросы, которые он задавал, были из числа тех, честный ответ на которые выставил бы его где изменником, где полностью некомпетентным в своей работе, а где и вовсе практически уголовником.

Николай Третий никогда не обладал острым умом. Наоборот, то был примитивный, очень поверхностный и невнимательный человек… Во всяком случае, так казалось Богдану Ерофимовичу.

Так было до этого дня. Сейчас перед ним сидел насмешливый, ироничный, умный и явно хорошо осведомленный человек, который уже почти откровенно потешался ответам начальника Тайной Канцелярии.

— Давай подведем итоги нашего разговора, друг мой. Я задал тебе одиннадцать вопросов, Богдан, и ни на один не получил внятного ответа. Если суммировать услышанное от тебя, напрашиваются следующие выводы — мою Тайную Канцелярию способен обвести пальца даже ребенок, моя Канцелярия не способна ловить и обезвреживать предателей и шпионов, хотя это вообще ваша самая главная и первоочередная задача. Формирование Рейха, не говоря уж о том, что он изначально был нацелен на нас, подобно тарану на ворота, вы тоже проспали…

— Я не отрицаю, что у нас тоже были и есть ошибки и недоработки, мой Император, — твердо ответил чародей. — Но не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Главное, что побед и успехов у нас счету гораздо больше, чем промахов!

— Видишь, Алексей? — поглядел на цесаревича Император. — У нас топят целые флоты и вырезают полноценные армии, на нас из тумана выныривают неучтенные за десятки лет, потребовавшиеся на их создание флотилии из сотен кораблей, внезапно предают болгарские и прочие «братские» народы, защищать коих от осман мы полезли — а начальник Тайной Канцелярии заявляет, что у них побед больше, чем промахов! Ну ладно…

— Да уж, а ведь они себя едва ли не лучшими в мире открыто величают, — с усмешкой покачал головой Алексей Романов.

Ситуация уже порядком бесила Залесского. За последние десятилетия он окончательно отвык от того, что кто-то может отчитывать его. Даже сам Император никогда прежде не позволял себе подобного обращения в его адрес.

И сейчас, выслушивая, что самое обидное, справедливые в целом упреки, он медленно закипал.

— Я знаю, что это ты устроил так, чтобы мой младший сын отправился с армией к Выборгу. И что это по твоей указке ему внушали идею взять командование битвой в свои руки, а также поучаствовать в сражении лично. Знаю и о том, что ты неоднократно нарушал мой приказ оставить Александровскую губернию. Даже в курсе, что ты лишился одного из своих холуев, послав его разрушить Николаевск…

А вот теперь из тона Императора пропали вообще всякие шутливые, веселые или хотя бы тёплые нотки. Лицо стало непривычно серьёзным, а радужки слегка прищуренных глаз светились тёмно-лиловым светом.

— Я всё это знал и закрывал глаза, глупая пиявка. Мне плевать на твои мелкие