Твое чужое тело - Инна Рудольфовна Чеп

вышагивала рядом. В узких штанах, цветастой широкой кофте и с кучей фенечек на тонких запястьях она выглядела явлением совсем неуместным в этих серых казенных стенах. Даже ее голос — звонкий, девичий, полный эмоций казался чужеродным этому месту. Он разлетался по невзрачному серому коридору, бросая вызов устоявшейся здесь мрачной тишине, и эта тишина, и стены, тщательно ее оберегающие, рано или поздно должны были сожрать инородное существо.

Рано. Это случиться совсем скоро.

— А капитан Борломи сказал, что у меня «благоприятная структура тела». Здорово, правда? Я теперь буду как ты! Всегда мечтала быть, как ты! Кстати, я тут познакомилась с воспитанницей Фолса, Беллой! Хорошая девчонка! И такая красивая! А имя у нее какой сказочное — Изабелла! Как из древних легенд. А еще она умеет печь, петь и рисовать!

Альфа помнила девочку — иногда они сталкивались в коридорах лаборатории. Худенький подросток с начинающей оформляться фигурой и кукольным лицом. По плечам рассыпаны длинные белокурые пряди, голубые глаза — неестественно яркие, губы полные, но не мясистые, нос маленький, прямой, точеные скулы. Куколка, а не девочка. Но самая значимая для альфы характеристика эгочеловека состояла в том, что Изабелла имела привычку во всем подчиняться старшим. Хороший "объект", будет слушаться беспрекословно.

— Я ее на чай пригласила! С тортиком, конечно. Здесь же можно где-то купить торт? Насть, а ты ведь тоже придешь, да? Отметить перерождение. Это же такое событие! Важное! Можно сказать, переломный момент в жизни!

Симбионты никогда не спотыкаются, но нога альфы-192 на миг нервически дернулась. Это от постоянной слуховой нагрузки. Элла уже несколько дней ходила за "соседкой" с утра и до вечера и ежесекундно донимала безмолвную слушательницу пустой бессмысленной болтовней. Альфа терпела. Капитан Пай сказал: "Не обижай девочку. Считай это еще одним заданием! Доктор Фолс возлагает на нее большие надежды!" — и она просто молчала, не обижая, но и не привечая подростка. Однако Элла почему-то принимала молчание за благосклонность, а отстраненное выражение лица — за служебную необходимость. "Воин должен быть всегда суровым! — заявила она при очередной встрече, пытаясь повторить выражение лица альфы. — Издержки профессии!" Издержки…

Девочка настолько глупа, что сразу согласилась стать "бойцом" и даже не удосужилась уточнить последствия "перерождения". Ей все видится в прекрасном розовом цвете, и снимать эти линзы Элла не намерена, ей в них слишком комфортно. Хотя проход на минус третий и минус четвертый этаж не закрыт. Вот уж где можно подсчитать издержки! Но девочке не интересно туда спускаться. Девочка мнит себя великим воином, будущим спасителем целой планеты, а то и мира. Насмотрелась дешевых игрофильмов и возомнила, что быть убийцей — очень интересное и чрезвычайно почетное занятие.

Дура.

Это не эмоции, это объективная оценка умственных способностей конкретного эгочеловеческого индивида. Но альфы это не касается. У нее задание — не препятствовать стремлению Эллы к общению. И только. По поводу айкью-левела этой неугомонной особы пусть доктор Фолс волнуется. У симбионтов другая задача.

Да и волноваться они не могут.

Или могут? Это же простая физическая реакция на внешний раздражитель.

Раньше Пятая о таких вещах не думала. Почему же задумалась сейчас? Стоит ли говорить об этих странных мыслях доктору Фолсу? Вдруг это какая-то проблема, которую он поможет устранить? Или доктор отмахнется от этого, как бросил короткое «незначительный дефект», когда она показала ему внезапно появившееся на теле синее пятно? Не исчезающее, в отличие от нитей, уходящих вглубь, когда они не нужны.

Но ведь о боли она не сказала. Почему?

Альфа медленно вышагивала по коридору, не смотря по сторонам. Мозг спокойно обрабатывал два потока информации — собственные мысли альфы и бесконечное щебетание неугомонной бывшей соседки.

— Молчание — знак согласия! Ты знай: я тебя буду ждать. 453 комната. Ты помнишь, да? Белла сказала, ты должна все очень хорошо помнить. Она же воспитанница дока, она много знает. Только грустная почему-то всегда. Почти как ты. Но когда я ей рассказываю про наши с братом детские проделки, она всегда улыбается, знаешь? А тебе она улыбалась когда-нибудь? А то может, ты думаешь, что она просто нос задирает. А она очень даже хорошая! И добрая! Она обещала испечь торт, я говорила? Я думала, надо все равно еще свой тортик купить или какие-нибудь пирожные, а то некрасиво, когда гости еду сами приносят. Немного, просто к чаю. Но нам на троих много и не надо. Нас же будет трое? Ты ведь придешь? Я буду тебя очень ждать! Ведь это такой радостный момент! Должен быть кто-то близкий рядом.

Верхняя губа у альфы дрогнула, но она сдержала оскал. Элла ждала радостный момент? А что такое — радость? Она не помнила. И Элла не вспомнит. Никогда больше не вспомнит. Ей разрежут ткани, сунут под грудную клетку синюю холодную тварь, та присосется к сердцу — и Эллы не станет. Появится очередной симбионт. Солдат на службе Совета и Зеенской Федерации Эголюдей. Существо, имя которого забудут, заменив его двойным номером. Это если повезет. А если нет… Тот кареглазый парень, Жан, работает на Фолса и с одной рукой. Ядро в его теле не прижилось, нити, успевшие разрастись по руке, начали умирать вместе с синей тварью, подсаженной к сердцу. Чтобы не сгнило все тело, одной конечностью пришлось пожертвовать. Тварь извлекли, руку отрезали, а выжившего мальчишку-взломщика игровых сайтов обучили и посадили работать на благо Родины, помогая Фолсу с компьютерными системами. Жан структурировал информацию по симбионтам, взламывал в случае необходимости чужие сайты, обеспечивал безопасность баз данных проекта «Альфа», помогал в подготовке некоторых операций. Именно он, например, объяснил Пятой, как безопасно, чтобы не стерлись данные, извлечь ту самую флэшку, которая по недосмотру военных спецов попала в руки жадных, но, к счастью для Зеены, слабых и глупых пиратов.

Но Жан — счастливчик. Отделался всего лишь рукой.

— …А с Беллой я знакома совсем недавно, да и как будто и не рада она, что операция так скоро.

Альфа свернула в сторону своей комнаты и закрыла дверь перед носом незваной гостьи, чуть его не прищемив. Элла немного (всего минут десять, не больше!) потопталась в коридоре и наконец ушла к себе, пискнув на прощание еле слышное: «Ну пока! До завтра. Я тебя буду ждать!» Альфа не ждала завтра. Альфа не хотела завтра. Альфам вообще не положено что-либо хотеть.

Внутри ворочалось ядро. Оно казалось холодным, склизким, липким. Под его чутким руководством сердце размеренно гнало по телу темную кровь. Первое, что меняется в симбионте — цвет крови. А