Империя храмов - Маркус Кас

местный символ веры — вложенные треугольники. Они золотом сияли на фронтоне.

Наверху ступеней, ведущих ко входу в храм, стоял настоятель. Несмотря на ветерок, он блестел от пота, быстрыми движениями вытирая лицо и лысину. А перед ним стояла сотня адептов.

К счастью, мы с Карлом были не последние, настоятель подождал ещё десять минут, прежде чем двинуть речь.

К тому времени стоящая на самом солнцепёке толпа, все сплошь в чёрном, сопрела окончательно. Либо тут не продумана цветовая гамма, либо такая погода скорее редкость. Ну или, как положено, в страдании закаляется характер.

В том холсте, из которого сшили мою одежду, было тяжко. Натурпродукт, но такой плотности, что вспотел я сразу же и с головы до ног. Мысли о душе отвлекали от нудной речи.

Первые десять минут она сводилась к тому, какая честь служить богам и императору. Как нам повезло, что мы тут и прочее. Внушали чувство благодарности и гордости, классика.

Лоснящийся пухляш избегал слов о признанных и непризнанных, политкорректно назвав всех одарёнными, а потом и вовсе благородными.

— В вас течёт кровь богов! — вещал он громко, заставляя трепетать юные сердца.

Впечатлительных было не так уж и много. И все они были одеты в какие-то лохмотья типа наших с Карлом. Основная масса благородных благосклонно усмехалась, поглядывая на приезжих с превосходством.

В открытую скалить зубы себе никто не позволял. Что говорило о присутствии хоть каких-то правил. Глеб назвал это кодексом ордена. Такая литература точно должна найтись на видном месте.

После продолжительной речи, приведшей в эйфорию лишь немногих, настоятель перешёл к сути. Распределяли очередь на ритуал того самого пробуждения. К колобку присоединился брат в рясе и уже тот озвучивал имена с фамилиями, но без титулов.

Ритуал происходил в индивидуальном порядке. Как я услышал из перешёптываний в толпе, это могло занять как пять минут, так и час. Сколько времени уйдёт на сотню адептов, неизвестно. Вряд ли за день управятся.

Ясное дело, что сначала шли те благородные, что чуть благороднее. И так по нисходящей, до нас.

Когда дошла очередь до меньшинства в обносках, звучали лишь имена и губернии. Не так всё убого, как «Прошка из Тверской» или «Дубина из Новгородской». Но примерно. Так я наконец и узнал, из какого места я появился.

— Илья, Оренбургская губерния, — крикнул чуть охрипший монах, высматривая в толпе меня.

— Тут! — поднял руку и рявкнул я в ответ, вспомнив, что говорить мне уже можно.

Эта процедура уже происходила почти в сотый раз, так что порядок действий я знал. Как и то, что после каждого имени и отклика все собравшиеся рассматривали новичка. Выдержав многочисленные оценивающие взгляды, я довольно улыбнулся.

Говорить, я могу говорить! Никогда бы не подумал, что будет так нелегко молчать всего каких-то полдня. Карл пихнул меня в бок и хлопнул по плечу.

— Илья, значит, — тихим басом прогудел он. — Ну, будем знакомы.

— Будем, будем, — довольно ответил я, про себя повторяя имя предыдущего адепта.

Вихрастый тощий парнишка, Захар из Могилёвской губернии. Вот за ним и наступала моя очередь пойти в храм и пробудиться. Вроде как дежурить на площади и дожидаться не надо было. Могли позвать, из-за чего всё это растягивалось ещё больше.

Но я остался после завершения переклички. Потому что в храм пошёл первый адепт и мне стало интересно посмотреть, как он выйдет. Впрочем, остались почти все, любопытно было даже самым напыщенным адептам.

Скамейки, расставленные по периметру в тени деревьев, тут же заняли наблюдатели. Ну а мы с Карлом устроились на траве, поближе ко входу в святилище.

— Оренбургский ты, значит, — болтал парень, хоть взгляд его и был прикован к закрытым дверям храма. — Хорошо там у вас? Это же на Урале, да? Ты уж извини, не очень у меня с этой, географией. Конечно хорошо, там где дом, всегда хорошо. Только у вас холодно. Ой, извини. О, вот он!

Первый адепт появился через десять минут, то есть быстро. Высокого парня шатало и вид у него был бледный. Но на лице блуждала улыбка. Его вели под руки двое братьев и один из них выкрикнул:

— Защитник!

Со скамеек ответили одобрительными криками и пробуждённого отвели к жилым постройкам. Как мне объяснил Карл, прошедших ритуал пробуждения так и называли, пробуждёнными. А вот после посвящения, который смахивал на принесение присяги, становились уже посвящёнными.

Я пошёл на обман добряка и сделал вид, что проверяю его знания. Вопросы я задавал осторожно и как бы неохотно, чтобы он в один момент не понял, что говорит только он. Это сработало, но Карла постоянно уносило в рассказы историй, никак не связанные друг с другом.

Я невпопад отвечал «да» или «нет» и почти задремал под его бубнёж. Следующий адепт вышел только через час. И оказался тем самым хранителем, которым пугал Глеб здоровяка.

Встретили его так же, как и первого. Поздравлениями и пожеланием удачи. Как мне показалось, более уважительными.

— Ну и чего ты так не хочешь стать хранителем? — воспользовался я моментом и спросил Карла, пытаясь разобраться, в чём разница между этими «званиями».

— Да ну, во-первых, говорят они большая редкость. Ай, да разное про них толкуют, ерунду всякую. Только сидеть, закопавшись в книжках всяких, я не хочу. Ну куда мне, я же читаю то с трудом. Ну, умею конечно, но медленно. Тоска смертная же.

По тому, как он запинался и краснел, я понял, что толком парень ничего про хранителей не знает. С книжками… Возможно, хранители знаний. Этого он так не хотел, над книгами чахнуть? Я бы сейчас с удовольствием сходил в библиотеку.

Но никто ещё, кроме пробуждённых, с площади не ушёл. Я не хотел привлекать лишнего внимания и стать первым. Все сидят и ждут, и я буду. Карл опять начал рассказывать какие-то сельские сказки про русалок в речке и я прикрыл глаза, кивая ему в знак того, что слушаю.

Сердце в груди вдруг неприятно сжалось. Нехорошее предчувствие заставило меня распахнуть глаза и подняться. Я оглянулся в поисках источника тревоги.

Мирная картина ничуть