Фантастика 2025-47 - Дмитрий Ясный

— Разрешит он, думаешь? Хотя, товарищ Йознас вроде бы понимает сложившуюся ситуацию. А они инспектору то подчинятся? Сам как думаешь?

— Это инспектору-то не подчинятся? Товарищу военкому дивизии?

— Тогда может и насчет людей с бронепоезда попробовать попросить товарища Йознаса? И еще пулеметов?

— А вот пулеметов вам, товарищи, командир бронепоезда товарищ Конеев не даст. Они у него все по списку. Добрый вечер, товарищи красные командиры. Будем знакомы, оперативный уполномоченный ОГПУ Александр Олегович Гольба. Я немного отниму ваше время, товарищи командиры? Не возражаете?

Худощавый человек с резкими чертами лица, в тени кажущимися словно выточенными на наждаке, незаметно появился в проеме двери. Замер на секунду, обводя взглядом присутствующих в комнате людей, неторопливо прошел к столу. Естественно так прошел, будто он не в первый раз в этом доме, а жил тут уже, так, уезжал надолго, а вот сейчас вернулся. Болок внимательно наблюдал за ним, потом еле заметно кивнул, словно увидел подтверждение чему-то своему. Раскрыв кожаную папку, ловко извлеченную из-за отворота куртки, Гольба выложил на стол машинописный лист бумаги с несколькими печатями.

— Вот, товарищи командиры, приказ управления оказывать моей группе всестороннюю помощь. Но — Гольба обвел взглядом присутствующих — Но я понимаю, что сложности на местах невидны там, наверху. Давайте поступим так — я озвучу вам все, что необходимо для моей группы, и мы вместе решим, что, сколько и когда, вы сможете выделить. В первую очередь, необходимы снаряжение и транспорт. Затем мы с вами обговорим возможные сложности на участке нашей деятельности. Политическое положение, обстановку, наличие вооруженных бандитов.

— Дополнительных людей, проводников и пулеметы просить не будете?

Задав вопрос, Болок отвернулся от Гольба, вновь взяв в руки стакан с давно остывшим чаем.

— Нет, не буду. Нам уже приданы бойцы товарища Джуакарева.

— Это хорошо, товарищ оперативный уполномоченный. Ну, а другим, глядишь, и сможем вам помочь.

Гольба одобрительно кивнул, коротко посмотрел на вставшего с лавки Лисицина. Комвзвода звякнув шпорами, шагнул вперед, тряхнул кудрями, наклонив лобастую голову, и широко улыбаясь, поинтересовался у Гольба:

— А пушки у нас просить будете, товарищ оперативный уполномоченный?

— Пушки? Здесь, в горах? А зачем мне ваши пушки? Да и есть у нас свои пушки. Ровно три семидесяти шести миллеметровки.

— Три? Так мало же! И как зачем? А пару залпов фугасами дать по затаившемуся врагу? Или на перевале поставить. Никто и не пройдет. Ни конный, ни пеший. Или вот, смотрите — идет имам Гоцинский по тропе с вражескими мыслями в своей поганой голове да со своими белобандитами, кинжал в руках острый держит, счас всех резать будет, заворачивает за поворот, а там на те — пушка! Вы сразу — бац из пушки! И все, нет имама и хлопот вам нет! Вы же его ловить прибыли, товарищ оперативный уполномоченный особой группы, да на суд народный везти? А ловить его не надо, эту гадину тут кончать надо, смертью лютою! А то, ишь ты, целая особая группа приехала за этой сволочью! Нет, это не стоящее дело для коммунистов, одного имама целым отрядом ловить! Коммунисты должны на месте уничтожать врагов социалистической страны и трудового народа! Всех! До одного! Чтобы и семени их поганого не осталось! Пулей и шашкой! Штыком стальным! Правильно я говорю, товарищи командиры?!

Лисицын замолчал, довольно взглядом обвел присутствующих, уловил согласие в глазах присутствующих, оправив гимнастерку, с неприкрытой наглецой кинул короткий взгляд на уполномоченного — мол, что ответишь, товарищ из столицы?

— С пушкой на имама? Да, это по-нашему, по-большевистски. А еще лучше, это бронепоезд в горах. Можно сразу десять имамов уничтожить. Пушками — Гольба говорил, продолжая улыбаться, но от его тона и от улыбки потянуло ощутимым холодом — Но пока имам не вышел из-за угла и не начал всех тут резать, то давайте вернемся к началу нашего разговора. Вот список — на стол, рядом с приказом лег еще один лист бумаги — я тут коротко набросал несколько необходимых позиций и уверен, что подчиненные товарища Городцова смогут нам помочь. Вдумчиво и серьезно, без дурацких шуточек про пушки. Завтра, в течение утра. Ведь это так, Василий Иванович? Верно, товарищ Матрос?

«Утро, утро начинается с рассвета… Здравствуй, здравствуй необъятная страна. У людей, у людей есть своя планида, это… Это та вон блядская гора!».

Хотя, вообще то, эта та самая гора ни в чем и не виновата, это вместо мозгов в голове у меня вата. Стерильная. М-да, когда нет стройности в мыслях, есть складность в рифмах. Равновесие мировое, блин, инь и янь в своем незабываем проявлении. Эх, где бы мне его набрать, равновесия-то, да еще с нескончаемым запасом, а то так хочется забраться вон в тот подвал вместе с пулеметом «максим» и бесконечной патронной лентой, что аж пальцы сводит. Подарок для товарищей сделать хочу, жизненный их путь в этой юдоли скорби прервать, медленно и очень болезненно. Потому что злой я, пребываю в бешенстве и в ярости. И еще в расстройстве невероятном. Все пропало, господа, все пропало. Вы тупые животные, господа борцы за светлое грядущее. Глупые звери.

А ведь какая была игра, как я старался! Как жилы рвал, да самовнушением занимался! Истово, мля, играл, анахорету-отшельнику с горящими глазами, фанатику в десятом поколении, фору мог дать, не то, что паяцу на подмостках с тремя дипломами театральных училищ в отвисшем от непомерной тяжести кармане. Блевал натужно, мерзкий йод в уголке зассаном через силу пил для поднятия температуры. Давился чертовым отваром этих чертовых семян трижды чертового льна, вталкивал в себя самогон и ядовитого цвета морковно-свекольный сок. До того в роль вошел, что сам в свое облучение поверил и в начальную стадию лейкемии, по ночам в испуге просыпался и напоминал себе, что все это игра и только игра! Не забывайся — это игра! И что в итоге? И для чего это все нужно было и зачем? Все прахом, я в Чечне. Результата ноль.

Не заинтересовало товарищей большевиков информация о возможном военном применении расщепляемых радиоактивных элементов, нет у них полета мысли, не дотянулась их убогая фантазия до «ядрёного батона», хотя маячков да намеков я Александру Гольбе накидал мешков пять. У меня ведь тогда приступ гениальности образовался, когда Стилет радиометр размером с три баяна на стол поставил.

Великолепный ведь ход — симулирую лейкемию, брежу целенаправленно, подбрасывая Сашеньке-Стилету информацию об радиоактивных материалах и военном применении оных. Сашенька орловским рысаком бежит на телеграф, докладывает вышестоящему командованию, нас разворачивают, и я имею возможность проверить