Сергей Лукьяненко - Реверс

Ознакомительный фрагмент

— А… если нет?

Теперь Родион Романович усмехался довольно обидно.

— Что ж, если вам по душе планктонная жизнь, то всегда можно найти работу в офисе. Будете являться на службу к установленному часу, терпеть давку в метро или пробки на дороге, соблюдать дресс-код, заниматься нелюбимой работой, а когда начальство не видит, исследовать сходимость пасьянса «Паук». Каждый рабочий день вы с нетерпением будете ждать шести часов, чтобы поехать домой, где тоже ничего интересного. Изо дня в день, из года в год вы будете убивать время — ваше время! И вы ужаснетесь, подумав о старости, когда вас неизбежно одолеют горькие мысли об упущенных возможностях. Ну как? Привлекательно?

Сергей молча покачал головой.

— То-то и оно. Вам выпал шанс круто изменить свою жизнь и притом сделать ее гораздо полнее. Что может быть лучше, чем прожить интересную жизнь? Многие идут к ней годами тяжких усилий, и не все доходят. Вам же она предлагается даром — берите! Ну и материально… не обидим.

Сергей продолжал молчать.

— Понимаю, — сказал Родион Романович. — Вы пытаетесь уловить, в чем тут подвох. Если я начну уверять вас, что никакого подвоха нет и в помине, вы мне, разумеется, не поверите. Сделаем так. Вы попробуете. Только попробуете и, если не понравится, сможете дать задний ход. Мы не слишком боимся распространения информации. Начни вы болтать — и вас тут же примут за еще одного чокнутого искателя аномальных зон, снежных людей, лох-несских чудовищ и барабашек. А кроме того, вы можете привлечь к себе внимание пограничников Центрума. Они работают в разных мирах, порой жестко… Вы умный человек и болтать не станете. Ведь так?

И пришлось признать: так. Экая сладкоголосая сирена с железной логикой! Собеседник умел выбрать нужные слова.

— А вы, — спросил Сергей, — тоже проводник?

Вместо ответа Родион Романович несуетливо оглянулся — не видит ли кто? — и уставился на столешницу. На его лбу выступили бисерины пота. Прошло несколько секунд — и воздух между чашечкой с остывшим кофе и блюдом с нетронутыми бутербродами как бы заструился. Если приглядеться — а время приглядеться было, — струение наблюдалось лишь в области не более десяти сантиметров диаметром. Подождав, Родион Романович брезгливо снял пальцами с крайнего бутерброда колбасный кружок и кинул его в струение.

Кружок исчез. Струение тоже. Родион Романович вынул платочек и промокнул лоб. Тем же платочком тщательно вытер кончики пальцев.

— Теперь колбаска в Центруме. Может быть, достанется какому-нибудь зверьку. Я все думаю: не тем ли же путем кто-то послал известной вороне кусочек сыра? Шучу. Кстати, вы в каких войсках служили срочную?

— Я не служил…

— Понятно. Значит, не имели отношения к погранвойскам?

— Ни боже мой. А что?

— Ничего. А к железной дороге?

— Тоже. Хотя… занимался лизингом вагонов.

— И то хлеб. Стало быть, вы знаете, что вагоны обычно движутся по рельсовому пути?

Сергей неуверенно хохотнул.

— А по чему же еще они могут двигаться?

— Бывает… — раздумчиво произнес Родион Романович. — Иногда, знаете ли, они движутся вниз по насыпи, а то и кувырком по воздуху. Когда сходят с рельсов.

Вроде опять шутил. А может, и не совсем шутил.

Глава 3. Адреналиновый

— Это что, клиника? — спросил Сергей, покрутив носом. В окруженном соснами здании, похожем по виду на загородный коттедж успешного бизнесмена, отчетливо пахло лекарствами и дезинфекцией.

— Частная, — пояснил Родион Романович. — Очень небольшая и очень хорошая. Надеюсь, в качестве пациента вы сюда не попадете. Здесь мы лечим тех, кого по тем или иным причинам не можем чинить легально. Бывают, знаете ли, случаи…

— Например?

— Например, огнестрельное ранение, полученное в Центруме… Но вы не волнуйтесь. Проводники сюда попадают редко: слишком уж они ценны для нас. Как вернется из Центрума группа, если проводник убит? Никак. Она застрянет там на неопределенное время, может быть навсегда. Каждый в группе прекрасно знает: самое ценное — проводник. Почти всегда он ценнее груза. Вас будут защищать, прикрывать собой и так далее, разве что нос утирать не станут. Вам просто не дадут рискнуть головой…

— А если я сам захочу рискнуть — дадут?

— Дадут по шее, — усмехнулся Родион Романович. — Повторяю: проводник слишком ценен. Хотя я привел вас сюда именно к проводнику… Алексей Захарович, вы не против?

Низенький человечек в бледно-зеленом халате, такой же шапочке и круглых очках на толстом носу с неохотой отвлекся от изучения сложных кривых на экране компьютера.

— К Фантому?

— Так точно.

— Бахилы наденьте.

Кивком головы Родион Романович пригласил Сергея следовать за ним. Пришлось и вправду надеть бахилы ради каких-нибудь двадцати шагов до крайней палаты направо по короткому коридору. В ней царил полумрак. На единственной койке, снабженной архитектурными излишествами медицинского назначения, лежал большой костлявый человек. Глаза его были закрыты, на подбородке росла щетина.

Острый нос напоминал горный пик, в ноздрю-пещеру уходила трубочка. От присосок и пластырей на теле больного шли многочисленные провода, и по экранам бежали кривые, похожие на колючую проволоку.

— Ну здравствуй, Стас, — негромко сказал Родион Романович.

Лежащий не ответил.

— Он не слышит, — чуть повернувшись к Сергею, пояснил Родион Романович. — Он уже третий год в коме. Лучший из всех проводников, каких я знал. Знаменитый Фантом, проводник-универсал экстра-класса! Не уберегся… Спас группу, открыл Проход, вышел сам — и упал. С тех пор… вот. Лежит здесь.

— Все-таки пугаете? — спросил Сергей.

— Какой мне смысл вас пугать? Уж гораздо логичнее было бы врать вам, что опасности ровно никакой. Но — зачем? Либо человек идет к нам, четко понимая все вероятные выгоды или издержки такого шага, либо он нам не нужен, и мы расстаемся… Но я привел вас сюда, чтобы вы кое-что увидели. Сейчас…

Он щелкнул выключателем. Зажегся плафон, стало светлее.

— Теперь глядите внимательнее. Хорошо бы еще пустить сюда немного дыма или пыли, но, по-моему, и так видно. Вот один, вот другой… что-то мало… А, вот и третий, на полу перед вами! Четвертый!..

Теперь Сергей увидел. Маленькие области такого же струения воздуха, в каком по прихоти Родиона Романовича сгинул кружок колбасы, окружали лежащего. Одна действительно располагалась прямо на полу, три других зависли между полом и потолком. Одна из них медленно дрейфовала. В самую крупную можно было засунуть руку.

— Это Проходы, — сказал Родион Романович. — Видите? Не знаю, какие сны видит Фантом и какие вообще сны могут присниться человеку в коме, но Проходы он генерирует постоянно. К счастью для него и для нас — очень маленькие, кто в Центруме их заметит? А в лучшие свои годы он, бывало, открывал Проход пятиметрового диаметра… Впрочем, сейчас для вас важнее другое: вы лично убедились, что проводник в принципе способен открыть Проход в Центрум и в бессознательном состоянии. Теоретически мы допускаем, что проводниками могут быть даже животные — естественно, имеющие достаточно развитый мозг и начатки сознания. Слоны, дельфины, шимпанзе — почти наверняка. Со временем мы, возможно, начнем исследования в этом направлении… хотя надо сказать, что раз уж среди людей талант проводника встречается весьма редко, то в животном царстве, несомненно, гораздо реже. В мире может просто не оказаться такого количества слонов, шимпанзе и дельфинов. И еще: чтобы открыть Проход, мало голого таланта и желания. Обычно не хватает и мотивации. Нужен определенный настрой — индивидуальный для каждого проводника. Скажем, вы, по всей видимости, адреналиновый проводник. Это не так плохо. Встречаются более экзотические варианты…