Кодекс Охотника #39 - Юрий Винокуров

нападению. Однако тревога была ложной. Не было здесь никого живого. Ну, точнее, никого живого во плоти. А был здесь лишь иллюзорный образ молодого мужчины, который держал на плечах огромный и очень интересный меч.

— Да пребудет с тобой Свет, брат, — проговорил мужчина, и с непривычной серьёзностью опустился на одно колено, воткнув в землю меч и склонив голову в почтительном жесте. — Боевой капеллан Август Соларис приветствует своего командора и готов к дальнейшей службе во имя Света.

— Август? — выдохнул Андрей, заинтересованно и несколько неуверенно. — Ты как здесь оказался?

— Из-за мерзкого отродья, которое ушло в другую Вселенную, — ответил капеллан.

Андрей спохватился:

— Поднимись. Достаточно.

— Со всем уважением, командор.

Август поднялся и внезапно, будто ищейка, почуявшая запах, безошибочно обернулся в нужную сторону.

— А эти два ублюдка что делают здесь?

Андрей обернулся, сначала не поняв, о чём это он.

— А… ты про Локи и Морфея. Они с нами.

— С кем это «с нами»? — достаточно жёстко уточнил капеллан.

Андрей снова растерялся:

— Ну… с нами. Со мной и с Сандром. В данный момент ими командует Один, — он кивнул на крысюка, который всё это время стоял молча, не двигаясь и прислушиваясь к разговору.

— Дар Душелова внутри крысы, — капеллан сфокусировал свой взгляд на Одине. — И имя серьёзное, но странное. Чудесные дела творятся в Многомерной. Тёмные боги переходят на путь Света, а крысюки получают Дар Душелова.

— Август… — прервал их другой голос. Это Локи осторожно приблизился к говорившим, как будто чего-то опасаясь. — Это ты, мой заклятый друг?

Август повернулся к вновь подошедшему и усмехнулся.

— Киренский волк тебе друг, Локи. Твоя суть прогнила. Я весьма удивлён видеть тебя здесь и в такой компании. Сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь отработать все свои мерзкие поступки.

— Отработать? — Локи рассмеялся, будто ворона закаркала. Но, судя по всему, понял, что ему ничего не грозит, осмелел и приблизился чуть ближе. — Тебе ли меня судить, Август? Тому, кто во имя Света натворил больше преступлений, чем я мог бы придумать.

— Ты говоришь опасные вещи, тёмный бог. Опасные для твоего существования, — нахмурился Август, глядя на Локи. И тот, даже несмотря на то, что был богом, а перед ним стояла иллюзия смертного, отступил на пару шагов, словно в испуге.

— А что, это неправда? — запальчиво выкрикнул он. — Сколько невинных душ было тобой загублено во имя твоего чёртовог Света?

— Невинных душ? — казалось бы, уже дальше невозможно, но Август прищурился ещё больше, и его глаза превратились в узкие щёлки. — Кого ты называешь невинными душами? Тёмных магов Обсидианового круга, которых ты натравил похищать младенцев в мирах Аркании? Или же Ловцов Удачи, что вырезали женщин и детей, проводя геноцид в Люкреции? Я могу продолжать этот список бесконечно, Локи. Так что лучше бы тебе помолчать, пока я не донёс до твоего нового господина всё то, что он, возможно, упустил, рассматривая возможность дать тебе шанс на реабилитацию.

— Ладно, ладно, Август, — приподнял руки в примиряющем жесте Локи и виновато улыбнулся. — Забудем взаимные претензии.

— Нет, не забудем, — покачал головой Август. — Я этого никогда не забуду. Можешь даже не сомневаться.

Локи потух ещё быстрее. Глаза изворотливого бога коварства и обмана быстро забегали, он попытался найти внятный ответ, но тут раздался ещё один голос:

— Что за меч у тебя, Август? — вкрадчиво спросил у него подошедший со спины Морфей.

— Реликвия Света. Или ты ослеп? Ещё один ублюдочный бог, — процедил, будто выплюнул слова, Август.

— Я это вижу, — нимало не смутившись более чем холодным приёмом, ответил Морфей. — Но откуда в нём Скверна? Кажется, кто-то поддался Неназываемому.

Мгновение — и проекция капеллана оказалась рядом с Морфеем.

— Сохрани тебя Свет в следующий раз, когда я буду здесь во плоти. Моли Вселенную, чтобы я не упокоил тебя навечно, — прорычал разъярённый капеллан, заставив теперь уже и Морфея отпрянуть.

— Ты слишком много о себе возомнил, капеллан, — огрызнулся Морфей. В отличие от Локи, он быстро пришёл в себя. — Я вижу то, что вижу. Твою так называемую реликвию Света пожрала Скверна. Поэтому мой вопрос логичный.

Август три раза медленно вдохнул и выдохнул, успокаивая себя. Повернулся спиной к Морфею и посмотрел в глаза Андрею.

— Отвечу тебе, а не этой сволочи, которая тоже каким-то образом выцыганила шанс на помилование. Я… — он на долгие мгновения замолчал, как будто обдумывая слова, которые нужно сказать. — Я не знаю, как это сказать. Наладил контакт. Общался. Принял… но нет, точно не принял. В общем, да. Я слышу Скверну, но не ту Скверну, которой владеет Неназываемый. Я не знаю, как это объяснить, но эта Скверна другая. Хорошая… да простит меня Свет, — скороговоркой проговорил он и посмотрел вверх, как будто кто-то или что-то следило за его словами. — Это звучит как ересь, но так оно и есть.

— Я всё понял, не волнуйся… брат, — кивнул Андрей. — Ты всё правильно прочувствовал. Как оказалось, Скверна неоднозначна. Не вся Скверна плоха. В данный момент Сандр в курсе этого… гхм… противоречия, и он отправил Михаэля разбираться.

— Я знаю только одного Михаэля, — губы капеллана растянулись в саркастической улыбке. — Если это тот лекарь, про которого я думаю, то он, наверное, самый худший кандидат для того, чтобы послать его с чем-либо «разбираться». Он, конечно же, разберётся, но вот результат я бы предсказывать не стал.

— Ну… да, это тот Михаэль. Но Сандр знает, что делает… — развёл руками Андрей, немножко подумал и добавил: — Наверное.

— Да сохранит нас всех Свет, — уже откровенно хмыкнул Паладин и покачал головой. — Но вернёмся к Неназываемому. — Он достаточно быстро переходил из одного эмоционального состояния в другое и прямо сейчас снова был полностью серьёзен. — Мне нужно на ту сторону, если, конечно, командор позволит, — снова кивнул он со всем уважением. — Но для этого вам нужно помочь вытащить меня из Запретного мира. Я подготовил две сотни новых братьев, чтобы выйти за пределы и снова стать полезным.

— Я бы не торопился, — тут же ответил Андрей, еле сдерживая в голосе радость. Ведь их скоро будет уже не шесть, а двести шесть…