Имперский вор. Том 1 - Дмитрий Ра

вздуваются, будто по ним ползают тысячи червей. Это ощущение прокатывается по всему телу. Краем глаза замечаю свое отражение в зеркальной дверце шкафа: сейчас мои глаза тоже полны тьмы. Источник словно превращается в голодный рот, жадно впитывающий тьму Карха.

Каналы напряжены и вибрируют. В какой-то момент я думаю, что тело не выдержит такого напряжения.

Не так я хотел… Источники одарённых в этом мире заряжаются светлым эфиром. Но то, что происходит внутри моего тела сейчас, – не синтез светлого эфира и тьмы Карха. Это самый настоящий захват. Руки и ноги неконтролируемо дёргаются, пальцы складываются в неизвестные мне магические пассы – словно то, что сейчас во мне находится, приноравливается к новому телу.

А потом… всё потихоньку успокаивается.

Я сажусь спиной к кровати и откидываю на её край голову. По вискам струится пот.

Получилось? Закрываю глаза и обращаюсь к источнику. Теперь он полон тьмы. Она полностью заменила эфир. Я хмыкаю и плету морок: змею. Удерживаю иллюзию в течение целой минуты. Змейка маленькая, всего в два пальца длиной. Но она наконец-то отражается в зеркале. И я надеюсь, что это только начало.

Да, перенапряжение каналов никуда не делось. Значит, любой всплеск адреналина грозит неконтролируемым выбросом и слётом с катух. Но есть надежда со временем расширить систему каналов.

Надо принять душ. Тошнота всё ещё не отпускает. Приходится сделать ряд упражнений на расслабление и улучшение кровоснабжения. Потихоньку становится лучше.

Остаток вечера проходит по накатанной: приглашение на ужин, равнодушие графа, моё лёгкое возбуждение при виде его жены и зарядка на ночь.

Но день на этом не заканчивается. Час спустя ко мне заявляются ожидаемые гости.

Самое время проверить, что я там сегодня намагичил…

* * *

Братья Хатуровы вламываются ко мне без стеснения и сразу прутся к кровати.

Я стою за шторой, наблюдаю, как кабан упирает руки в бока, принимая горделивую хозяйскую позу.

– Ну чё, козёл, уснуть успел? – спрашивает он кучу шмоток под одеялом, сложенных в подобие человеческой фигуры. – Стаскивайте его! – командует братьям.

Ага, щас.

Вылетаю из-за шторы и резко бью Толика ногой в крестец. Он с воем валится ничком на кровать. Да, неприятно. А что делать…

Даже в этом теле я быстрее всех троих, вместе взятых. Заряжаю в ухо не сообразившему отпрыгнуть Петьке – несильно, следы мне не нужны. Он хватается за голову, оседает на пол, тоненько скулит. Поворачиваюсь к третьему.

Этот ситуацию оценил. Бежать не попытался. Явно понял, что смысла нет. Стоит, стиснув зубы, ждёт. Смотрит в упор, это ж надо.

Да не бью я таких мальков, пацан.

– Затихли все! – приказываю вполголоса.

Петька слушается мгновенно. Кабанчику с молчанием трудно, но вой делается глухим – видно, прикусил одеяло, чтобы не орать.

– Теперь слушаем. Вы мне нахрен не нужны, но вдруг я сюда вернусь. Будете такими же ублюдками – увидите не только червяков в тарелках. Мне больше скрывать нечего. А если вдруг…

Несколько уже знакомых пассов, наполнение плетения тьмой – и передо мной встаёт реалистичная иллюзия недавнего рептилоидного кота. Он прямо как настоящий.

– Взять! – командую я. Показуха, конечно, вот только кому об этом известно?

Кот открывает пасть, и оттуда вырывается утробный тихий рык. Волосы на лбу Петьки взлетают и опадают от дыхания зверя. Кот тут же растворяется в воздухе.

Всё длится не больше нескольких секунд – но и этого для меня уже слишком много. Тошнота адская, на лбу выступает испарина, и я прямо чувствую, как по спине катятся крупные капли холодного пота. В меня сейчас плюнь – свалюсь.

Ничего. Уверен, после такой демонстрации пацаны даже взгляд на меня не поднимут, не то что руку. Пусть думают, что раньше я их просто терпел. Скрывал вот силу богатырскую.

Делаю глубокий вдох, унимая тошноту, и добавляю:

– Теперь, если что, будут не только червячки в тарелках, но и всякие твари в кроватях могут оказаться. Ясно? Отвечаем по очереди.

– Ы-ы-ы! – это Толик.

Не везёт сегодня парню. А ведь мог бы ещё утром понять, что мир изменился.

– Ясно, – угрюмо говорит Петька, потирая ухо.

– Я понял, – очень спокойно сообщает Ярик.

– Поздравляю, – киваю я и подхожу к кабанчику. Не глядя протягиваю руку к Петьке. – Дай ремень.

Пацан ворочается на полу, покорно вытягивает из штанов узкий кожаный пояс. А Толик, услышавший щелчок пряжки, затихает совсем и начинает мелко трястись.

Да, тушка ты тупая, вот прямо так, при младших братьях, от ненавистного слабака. А куда деваться? Сладкая месть, угу. Ты ещё и свалился хорошо так, удобно – жопой на край…

Петька подаёт мне ремень.

Не беру. Хватит с кабанчика и испытанного унижения.

– Уймись. Руки об тебя марать неохота, – говорю, слегка пиная его в зад.

Именно Толик проходу Никите не давал, и не в иллюзорных пугалках тут дело. Первым он начал. А братья – за ним.

А ведь не только Никите от него доставалось…

Я словно слышу в голове Танечкины слова: «Дурак противный… проходу мне не даёт…»

– А теперь ты послушай меня, Толя, – обращаюсь к нему чуть ли не ласково, вкрадчиво. Вот от этого моего тона взрослые бойцы бледнели и в струнку тянулись. – Слушаешь?

– Да… – глухо отвечает кабан. Трястись так и не перестал.

– Внимательно слушай. Если ты ещё раз к горничной Татьяне подойдёшь… или скажешь ей что… или, мама тебя упаси, дотронешься до неё… Я об этом узнаю, Толя. И тогда точно вернусь. Ты понял?

– Да…

Женщин нельзя обижать. Почти никаких. Почти никогда. Разве что защищая от них других женщин. Ну, либо в постели по их же просьбе. Я Тею-то с Гаменой в последней битве пальцем не тронул, за что, честно сказать, и поплатился. Но принципами своими я не поступлюсь. Женщины созданы Вселенной не для битв и насилия, а для созидания жизни. А если бывает иначе – такими их сделали мужчины.

– Я рад. А теперь все трое – ноги в руки и брысь отсюда. Быстро!

Они вылетают из комнаты вихрем, едва не сталкиваясь в дверном проёме. Даже Толик не отстаёт, хотя после удара в крестец бегать проблемно.

Закрываю за графёнками дверь и зеваю. Вот теперь пора спать. На сегодня я с делами закончил. Разве что руку Шанкры не отыскал, но вроде никого в доме не покусали и не закопали.

Разбираю «куклу» на кровати, снова сладко зеваю и… слышу стук в дверь. Осторожный. Знакомый. Сюрпри-и-из.

* * *

Белокурый ангелочек будто затекает в комнату, когда я ещё и дверь-то толком открыть не успел.