Норма Найт - Феномен хищника

Иные невольные свидетели катастрофы в ошеломлении закрывали глаза, не желая видеть того, что демонстрировали виоки, но внутренние взоры всё равно фиксировали последние часы прародины. Поверхность планёты корёжило, словно гигантскую скорлупу, из-под которой вознамерился выбраться космических размеров цыплёнок. В конце концов раскалённые разломы густой огненной сетью оплели планету, полыхнули ослепительно яркой вспышкой – и прекратили существование Земли, как единого целого.

Дымящиеся глыбы, неровные, с острыми гранями, медленно отвалились друг от друга, словно ломти гигантского сферического пирога. Кружась в предсмертной агонии, сталкиваясь и теряя атмосферу, останки продолжали дробиться на сотни, тысячи и десятки тысяч самостоятельных небесных тел, движущихся по бывшей земной орбите. Огромная масса астероидов заполонила все виоки. Там не осталось ни руин, ни золы, ни пепла, чтобы поведать неизвестному страннику о бесславном конце человечества. Одни лишь мёртвые камни, подчиняясь притяжению Солнца, будут миллиардами лет лететь сквозь холодную пустоту.

У меня пересохло в горле. Подумалось:

«А звёзды и не заметили, что Земли не стало. Они ведь светят нам из прошлого – в дне сегодняшнем многие из них сами давным-давно умерли…»

Слева Ель, словно заворожённая, расширившимися зрачками наблюдала финальную стадию апокалипсиса.

-«Погибло столько ни в чём не повинных животных…»

-«Их души воплотятся снова», – напомнила Волчица.

-«Когда-нибудь и где-нибудь», – согласилась ведунья, в изумрудной зелени прекрасных глаз блеснули слёзы. Я с горечью подумала:

-«Вот, кажется, Земля и решила извечный вопрос философов – что первично. В тонких планах лопнуло что-то, словно уставшая струна – и мир тотчас провалился в бездну».

-«То, что разрушило планету, сознанием не назовёшь», – сдвинув брови, покачала головой Ита. –«Чтобы зародился планетарный разум, в нематериальном мире Земли должно было быть по меньшей мере столько же любви, сколько и ненависти. Но большинство людей во всей истории человечества любили максимум годами, а ненавидели – десятилетиями».

-Нда… – я тяжко вздохнула.

-«Нам твердили, что развитие идёт по спирали, а общество испокон веков двигалось по кругу, подобно вхолостую крутящемуся колесу опрокинутой повозки. Живя в привычной лжи, короли и президенты отправляли солдат умирать «за свободу и независимость», на самом деле желая ещё больше богатства и власти – всего и сразу, здесь и сейчас! Правители всегда охотнее тратили на войну, чем на фундаментальную науку: недоставало ума отличить гениев от шарлатанов. Да и на грядущее всем было плевать – ведь их, драгоценных, там уже не будет. «После нас – хоть потоп». Менялись только декорации, но не отношения в обществе. В итоге колесо истории обветшало и рассыпалось в прах…» Ель думала примерно то же:

-«Люди звали себя разумными, но за тысячелетия истории цивилизации так и не сумели понять, что нелепые амбиции – путь в небытие», – сокрушалась она. –«Свою неистребимую жадность, зависть и злобу натуралы пышно нарекли «законами социально-экономического развития». Они всегда выискивали друг в друге слабинку, чтобы тут же схватить за горло. Грубость и злость считали признаком силы. Подчиняясь стайному инстинкту, постоянно сбивались в иерархизированные кланы, чтобы затем немедленно идти убивать «чужаков». За клочок земли, за колодец в пустыне, а в конечном итоге потому, что каждый искренне верил: он и только он достоин большего, чем все остальные». Робин кивнул, не поднимая глаз.

-«Эгоцентризм… Даже родители не хотели понимать и уважать собственных детей, мужья – жён, а соседи беспрестанно грызлись друг с другом. Вы даже не представляете, сколько склок и раздоров я успел увидеть за свою не слишком длинную жизнь!»

Молодой человек стоял вместе с Фальк, Афиной и Говорящей. В трудную минуту мы все находили опору в своих близких. Краснокожая девушка наморщила лоб, что-то припоминая.

-«Послушайте. Этот стих забытых поколений назвали «Поэмой Поэм», он почти о том же…

Гортанный язык моухоков был нам незнаком, но смысл зазвучавших напевных строк – хорошо понятен.

Создал Бог землю и создал на земле рай.

И создал Бог в раю людей и дал им рай в управление.

И в раю было много пищи, были мир и безопасность.

 Но гордые люди воспротивились Богу и согрешили.

И изгнал Бог людей из рая и поселились они на земле.

Но дал Бог людям надежду вернуться в рай.

И была у людей пища, но добывали её тяжким трудом.

И был у людей мир, но в перерывах между войной.

И была у людей безопасность, но не всегда и не везде.

Но гордые люди воспротивились Богу и сказали – мы боги!

Мы можем управлять миром и делать, что захотим.

И подружились люди с демонами и сами создали демонов.

И сожгли люди землю и разрушили свои дома…[114]

Мыслеголоса стрейнджеров на несколько секунд стихли. Каждый и все вместе осмысляли древнее свидетельство обречённости человеческой цивилизации. Кто-то вывел в уме формулу:

(Эгоцентризм + Желание доминировать) – Разум = Гибель

Решив как-то разрядить ситуацию, ментальное молчание нарушила Волчица. Глянув на Ель, тепло и искренне подумала:

-«Не представляешь, как я счастлива, что ты у меня не такая!» Пальцы осторожно коснулись её предплечья.

-«Мы все не такие!» – счастливо улыбнулась Ведунья, отвечая на мыслеласку.

В прекрасных синих глазах Джессики я видела отражение вспышек вселенской катастрофы, и никак не могла оттаять, продолжала подводить безрадостный итог.

-«Понимая, что неправы, люди, словно безумные, упорно мнили себя вершителями судеб. Кто скажет, сколько сменилось на Земле поколений? А всё это – мечты, подвиги, страдания и свершения, трудные судьбы от младенчества до старости. Великие открытия, талантливые изобретения. Расцвет и падение империй, революции-реставрации, неизменно сопровождавшиеся огромными жертвами. И всё, всё – абсолютно бессмысленно и бесцельно!» Торнианка пылко возразила:

-«Нет, нет и нет! Смотри, сколько у нас вновь присоединившихся! А сколько пустовавших планет засеяны семенами жизни? Это благодаря земной цивилизации!»

Я опустила веки, мысленно поблагодарив за утешение. Обеими ладонями потёрла лысину, сдавливая череп, удаляя чёрные мысли. Уловив тревогу Джес, улыбнулась, вернула на место привычный чёрный ёжик короткой стрижки.

-«Тоже вспомнила кое-что из поэзии. Многие люди всегда понимали – на Земле творится неладное, вот пример».

«Остановите землю, я сойду,Свою печаль оставлю в океане,Я больше не хочу и не могуПри всех зализывать гнилые раны.Мой мир разбился, я не соберу…А стану собирать – порежу руки.Я просто не хочу и не могуПереживать печали и разлуки.Я ухожу в немую пустоту,Там вытащу из сердца ваши иглы,Опять же, не хочу и не могуИграть в опасные для жизни игры.Навеки отрекаюсь от любви,И это не утрата, не потеря…Я не хочу и не могу, пойми,Из-за гормонов превращаться в зверя.Я полечу по Млечному ПутиТуда, где даже сны не побывали,Я не могу и не хочу нестиЗемное бремя – крылья поломаю.Своих Богов с собою заберу,А на Земле лишь идолы оставлю,Ты знаешь, не хочу и не могуБез Веры выдержать людскую травлю.Я помню боль, обиды и тоску,И точно знаю все земные цены,Не буду, не хочу и не могуПлатить слезами за пустое время.Остановите землю, я сойдуИ никогда о том не пожалею,Как прежде, не хочу и не могу…А может, жить я вовсе не умею».[115]

Я сопровождала стихи поэтессы начала XXI века яркими образными мыслекартинами – по эмоциям подруг видя: впечатление получилось сильное. Помолчали снова.

Повернулась спиной к панорамному виоку, не желая больше смотреть, и обратилась к Ите.

-«Насколько я поняла, до настоящего времени не было известно, что инфернализация нематериального мира планеты способна завершаться подобным образом». Торнианка сумрачно кивнула, пояснив:

-«И это ещё не конец данного сгустка инферно. Какое-то время он просуществует в эгрегоре нового пояса астероидов, лишний раз сюда лучше никому не соваться».

-«Привет гарамам!», – хищно оскалилась Волчица. Она вспомнила нашу первую встречу.

-«Сказал бы тогда кто-нибудь, что до гибели планеты остались считанные месяцы…» Опустив глаза, я пробормотала:

-В девяностом и мы не думали, что страны через год не станет.

В полной тишине слова прозвучали неожиданно отчётливо. Вспомнив далёкие детские годы, я улыбнулась.