Корпус обреченных - Алекс Хай

с едва пробивающейся сединой. Одет так, что издалека покажется, будто это барахло из ближайшего магазина. Но я приметил пару дорогих марок — хорошие ботинки, добротные джинсы, кожаная куртка. Да и часы у него были пусть и не высочайшего сегмента, но рублей сто пятьдесят стоили. Так-то три средние зарплаты по столице…

Деньги у человека водились. Как, впрочем, и артефакты.

Я склонился над ним и схватил за руку, проверяя течение эфира, а заодно принялся пробивать ментальную защиту.

— Серьезный товарищ.

— Амулет? — догадался брат.

— Ага. Выверни его карманы.

В этот момент мужик распахнул глаза, и одна из цепочек на его груди вспыхнула и рассыпалась на звенья. По моей руке прошел мощный силовой заряд, словно током прошило.

Но я лишь улыбнулся.

— Нет, дорогой, со мной такие номера не пройдут.

А в следующий миг я проломил его ментальную защиту — резко, грубо. Мужик взвыл и затряс рукой, на которой носил часы. Стрелки циферблата сошли с ума и заметались в хаотичном движении. Понятно, все украшения были зачарованы.

Интересно, где они нашли настолько мощного артефактора? Впрочем, это пусть Черкасов выясняет — вопрос как раз по его специальности.

Вломившись в голову захваченного, я просто погрузил его в глубочайший сон. Виктор в это время шарил по его карманам, на асфальт падало разное барахло.

— Сигареты, зажигалка, пара каких-то гаек, бумажки… Никаких документов, — вздохнул брат.

— Не удивлен. Зачем ему светиться?

— Но человек-то явно непростой. У него штук десять таких артефактов было, Леш!

Просто он очень не хотел попасться, вот и все. Я бы не удивился, примени он один из артефактов на себе — так сказать, последний патрон. Но не успел или в последний момент сработал инстинкт самосохранения.

Гвардейцы притащили связанного эфирными путами водителя и бросили рядом с приятелем Волкова. Один из них уставился в сторону парка поверх моей головы.

— Кажется, идут по нашу душу.

Я выпрямился и вгляделся в том же направлении. И правда — Черкасов в сопровождении своей команды едва ли не бегом направлялись к нам. Я помахал ему рукой.

— Ну что, господа. Хорошая работа.

— А с Ежовым что? — Спросил брат.

— Жив. Успел.

— А мог не…

— Мог. Там тоже задержали кого следует.

Так что Черкасов сегодня получит аж троих. Предвижу, что весь его отдел до следующего утра будет стоять на ушах.

— Евгений Александрович, — поприветствовал я, когда группа из «Четверки» подошла к нам со стороны ворот. — Господа. Вы почти вовремя.

Экспедитор внимательно уставился на мирное лицо погруженного в бессознанку задержанного.

— И правда он. Благодарю, Алексей Иоаннович.

— Это к Виктору Иоанновичу. У меня были приключения в больнице.

Черкасов тут же принялся раздавать указания своей группе. Задержанных скрутили как положено, обезвредили и зачем-то обвесили ослабляющими артефактами — мелкопакостная хреновина, которая сбивает концентрацию. Сильному магу как слону дробина, но вот с рангом до Опалового может неприятно мешать.

— Алексей Иоаннович, вы нужны мне в больнице.

Мы с братом переглянулись, и я оставил Виктора с частью группы на улице, а сам вместе с Черкасовым и парой его людей направился к входу в корпус.

— Парень в порядке?

— Уже да. Успели помочь.

— Задержанный под стражей?

— Да это медсестра местная, — отозвался я. — Либо запугали, либо заплатили. Неодаренная, простолюдинка. Просто сделала инъекцию.

Экспедитор покачал головой.

— Что ж, сейчас всех оформим и заберем в управление.

— Мы с братом хотели бы присутствовать на допросах, если это возможно. Хотя бы неофициально.

— Ваша светлость, это несколько выходит за рамки.

— Мы все равно будем проходить как свидетели. Ну пустите нас послушать за зеркальце! Тем более заслужили.

Черкасов вздохнул.

— Иногда мне кажется, что вы несколько ошиблись с выбором места службы, ваша светлость. Потому что вместо подготовки к Спецкорпусу вы упрямо продолжаете играть в сыщика.

Я внимательно уставился на экспедитора.

— Играть ли, Евгений Александрович?

* * *

— Готов, Дима?

Вместо ответа раздался лишь стук клавишей старенького компьютера.

— Начинаем. Протокол допроса подданной Его Императорского величества Матвеевой Алисы Павловны двести семьдесят третьего года рождения…

Мы с Виктором стояли в маленькой темной комнатушке перед широким окном, выходившим в допросную комнату. Действительно, это было прозрачное стекло, как в фильмах. Ассистент Черкасова любезно принес нам два кофе в гербовых мельхиоровых подстаканниках.

— Двадцать восемь лет, — автоматически посчитал Виктор.

Сейчас медсестра выглядела даже старше. То ли пережитый страх, то ли холодный свет в допросной не добавляли ей привлекательности, но я мог разглядеть и круги под глазами, и морщинки на лбу, и трясущиеся от напряжения руки, прикованные к столу.

Ей даже не дали снять униформу — она так и сидела перед Черкасовым в белом халате и дешевых резиновых больничных туфлях.

Черкасов представился по форме и объяснил все формальности, на что девушка едва кивнула.

— Алиса Павловна, вы задержаны по подозрению в покушении на убийство. Статья сто пятнадцатая, часть первая Уголовного кодекса Свода законов Российской империи…

— Да какие там подозрения, красавчик? — Девушка внезапно подняла голову и уставилась на Черкасова в упор. — Шприцы наверняка уже нашли, на них мои пальчики. Охранники тоже меня видели. И любой эксперт определит по времени, когда был введен препарат.

— Значит, признаетесь?

— Лучше так. У вас же вроде бы за чистосердечное признание относятся милосерднее?

— Мы ко всем милосердны, Алиса Павловна, — сухо ответил экспедитор под стук клавиатуры. — Но вы правы — против вас достаточно обличающих фактов.

— И что теперь? Каторга? Тюрьма?

— Следствие и суд, но решать буду не я. — Черкасов подвинул к девушке бумажный стаканчик с кофе. — Со сливками и сахаром. И поскольку моя задача — выяснить подробности, я буду рад понять, зачем вы это сделали.

Медсестра тряхнула головой и взялась за стакан кофе. Сделав глоток, она печально улыбнулась.

— Что ж, мне хотя бы попался симпатичный дознаватель. Хоть какая-то радость во всем этом беспросветном депрессняке… Хотите знать, почему? Мне заплатили. Очень много. Столько, сколько я бы вряд ли когда-либо смогла накопить.

— И какой же курс у тридцати сребреников в наши времена?

— Пять тысяч рублей, — пожала плечами девушка. — Наверняка для вас это странно. Но вам, аристократу, не понять. У вас дар, перстень, служба и наверняка будет хорошая пенсия. Вы никогда не