Броня Презрения - Дэн Абнетт

об Эзре Нихте, на самом деле, было скрыто. Скрываться – именно это делали Нихтгейнцы. Они скрывались сами и скрывали свои мысли, свои эмоции, свои надежды и свои страхи. Ладд знал Эзру, но он совершенно не знал его. Он сомневался, что вообще кто-то знал. Даже Гаунт.

— Хистью, соуле Эзра, — сказал Ладд. С небольшим обучением от Гаунта, Ладд практиковался в Нихтгейнском языке, всего лишь несколько фраз. Ладду казалось нечестным, что только Гаунт может разговаривать с ним.

Эзра кивнул, слегка развеселенный. Акцент Ладда был ужасен. Гласные были слишком короткими. Ладд почти произнес хистьюх, слово, обозначающее отруби для свиньи, вместо хистью, приветствия.

— Хистью, соуле Ладд, — ответил Эзра.

Ладд ухмыльнулся. Это было почти приличным разговором по стандартам Эзры ап Нихта. Очень длинные гласные в акценте Эзры забавляли Ладда, в особенности то, как он произносил его имя, звучало как «Льюд» (Lewd – развратный).

— Мы собираемся на совещание, — сказал Ладд. — Этим путем пройдут еще люди. — И я бы предпочел, чтобы ты их не убивал, было невысказанным концом предложения.

Эзра считал себя собственностью Гаунта, и только по этой единственной причине следовал за полковником-комиссаром на всем пути от Антилла Гереона. Как Ладд понял, Эзра не расценивал себя в качестве раба.

Гаунт владел им, как кто-нибудь владеет хорошим мечом или отличной винтовкой. Как часть этих взаимоотношений, Эзра защищал Гаунта и его жилище с тем, что адъютант Гаунта Белтайн описал как «материнская ярость». Несколькими днями ранее, Белладонский сержант спешил по проходу, чтобы доставить Гаунту пакет с приказами, а Эзра накинулся на него из тени, предполагая в нем, возможно, убийцу. Потребовалось время до того, как Эзра достаточно убедился в невиновности человека, чтобы отпустить его горло, и гораздо дольше до того, как сержант стал нормально дышать.

Эзра снова кивнул. Он понял. Ладд предупреждал его, любезно, что идут другие, давая ему время исчезнуть. Он не любил компании.

У начала прохода послышались голоса. Ладд бросил взгляд назад. — Это остальные, — начал он, — так что мы…

Он снова повернулся. Эзра ап Нихт испарился, словно его тут никогда и не было.

Ладд вздохнул, покачал головой, и пошел дальше.

Шли остальные. Из тени труб, Лунатик наблюдал за ними, его рейн-боу был заряжен и нацелен. Первый – Майор Роун, идущий с Дорденом, старым хирургом. Эзра не знал Дордена хорошо, но он относился к нему с теплотой. Нихтгейнцы уважали старших их племени, и Эзра выказывал такое же почтение к старейшинам клана Призраков. Роун был другим. Из иномирцев, которые пришли в Антилл, Роун был одним из самых яростных воинов, и только за это он заслужил уважение Эзры. Гаунт тоже ценил Роуна, и это тоже многое значило.

Кроме того у Роуна было качество. Злоба. У народа Эзры было слово – срахке – которое они использовали для людей, таких как Роун. Буквально, оно означало остроту лезвия недавно заточенного кинжала.

Следующими прошли Майор Колеа и Майор Баскевиль, и Белтайн, адъютант. Они весело разговаривали. Колеа, Вергхастец, был большим человеком, физически впечатляющим, с духом надежности и решительности вокруг него, таким же сильным и тяжелым, как глыба оуслита. Но вес его личности смешивался с хорошим юмором. Баскевиль был Белладонцем, хорошо сложенным, компактным человеком, в котором, как и у Колеа, соединялись твердая надежность с живительной меткой доверия. Белтайн, Танитец, был маленьким и сияющим, и таким слабосложенным, что казалось, что солдатская служба совершенно для него не подходит.

Но Эзра видел, как Белтайн сражается, и видел, как он выжил в Антилле. Наряду с Гаунтом и Ладдом, Белтайн был одним из тех немногих Призраков, которых Эзра мог считать друзьями. Хотя, на языке Нихтгейна, слова для «друг» означали просто «кого-то, кого Я могу считать заслуживающим доверия партнером по охоте».

Белладон, Вергхаст, Танит… с этого момента вещи для Эзры становились сложными. Гаунт объяснял это много раз, но это все равно все еще казалось необычным. Сражающимся кланом был Танитский, Танитский Первый и Единственный. В какой-то момент их истории, после, как сказали Эзре, огромной битвы, Танитский согласился принять людей из другого клана в свои ряды. Это были Вергхастцы, и некоторыми из них были женщины. Два клана стали одним. Такое, по опыту Эзры, никогда не случалось среди племен Антилла. Пока болезни или голод не опустошали одно племя, и были нужны партнеры для размножения.

Затем наступил черед лживого города. Эзра был там и видел все, сопровождая Гаунта на войну. Во время экспедиции Гаунта на Гереон, его сражающийся клан был отдан другому лидеру, и был привязан к третьему клану, который назывался Белладонский. После возвращения Гаунта, и гибели в войне другого лидера, все три клана объединились под началом Гаунта и взяли название Танитский Первый и Единственный.

Это, насколько Гаунт и остальные, казалось, думали, было хорошо.

Эзра не был уверен. В Антилле, кланы редко успешно объединялись. Для начала, был запах. Ни один клан не пах одинаково. Как они могут объединиться, когда их тела дают такой различный запах?

С закрытыми глазами, Эзра легко мог их различить. Смола Танита, рудная пыль Вергхаста, твердая сталь Белладона. С открытыми глазами все становилось еще более очевидным. Танитцы были худыми и жесткими, с бледной кожей, с темными волосами. Вергхастцы были более мощными, плосколицыми и белокурыми. Белладонцы были между ними по строению, с темной кожей и более мягким голосом.

Эзра не понимал, как такое слияние сражающихся кланов может работать. Даже при том обстоятельстве, что они могли. В лживом городе, они сражались до победы вместе из-за чрезвычайных обстоятельств. Подлинная связь еще должна быть доказана, и это испытание произойдет, куда бы они ни отправились, куда бы огромный корабль не отвез их.

В мозгу Эзры еще более усложняло ситуацию то, что Гаунт не был Танитцем, Вергхастцем или Белладонцем.

Он был другим, с запахом хорошей, промасленной кожи. Так же другими были Ладд (пепел и кремень), и Харк (костная мука и химикаты). И, так же, старик Цвейл, хотя, как это понимал Эзра, клан